Чертово болото. Она и он (сборник). Жорж Санд

у себя дед Морис застал старуху соседку, которая пришла поговорить с его женой, а заодно и взять горячих углей, чтобы разжечь огонь. Тетка Гильета жила в совсем бедной лачуге в расстоянии двух ружейных выстрелов от мызы. Но это была женщина строгая к себе и обладавшая твердой волей. Убогое жилище свое она содержала в чистоте и порядке; тщательно положенные заплаты на ее платье говорили о том, что, несмотря на всю нищету, она сохранила уважение к себе.

      – Пришли за огнем на вечер, тетка Гильета? – спросил старик. – Может, вам еще чего надо?

      – Нет, куманек, – ответила она, – покамест ничего. Вы же знаете, я не попрошайка, не привыкла я зазря добрых людей тревожить.

      – Что правда, то правда, поэтому-то друзья ваши всегда готовы вам пособить.

      – Собиралась я с женой вашей поговорить, узнать у нее, решил наконец Жермен второй раз жениться или нет.

      – Вы не из болтливых, – ответил старик, – вам все можно сказать и не бояться, что пойдут пересуды. Ну так вот, говорю и жене и вам, что Жермен все окончательно решил: завтра он уезжает в Фурш.

      – И в добрый час! – отозвалась старуха, жена Мориса. – Бедный! Пошли ему Господь жену такую же добрую и славную, как он сам!

      – Ах, так он едет в Фурш? – проговорила Гильета. – Вот как оно все получается! Ну уж вы меня только что спросили, не хочу ли я чего, так вот знайте, кум Морис, чем вы можете мне помочь.

      – Говорите, говорите, мы рады что-нибудь для вас сделать.

      – Хотелось бы мне, чтобы Жермен взял на себя труд дочку мою свезти.

      – Куда же это? В Фурш?

      – Нет, не в Фурш, а в Ормо, она там останется до конца года.

      – Как! – вскричала жена Мориса. – Вы расстаетесь с дочерью?

      – Пора ей уже на место поступать и что-нибудь зарабатывать. Очень мне это тяжко, да и ей, бедной, тоже. Перед Ивановым днем-то мы никак не могли с ней разлучиться; но вот уж и Мартынов день подходит{15}, и ей предлагают хорошее место – пастушкой на ферму в Ормо. Фермер тамошний недавно здесь был, с ярмарки возвращался. Вот он и приметь мою маленькую Мари, та на общинных землях трех барашков пасла. «Ты совсем тут без дела, девочка, говорит, ведь три скотинки на одну пастушку – это все равно что ничего. А ну как я тебя к сотне приставлю? Хочешь? Так поехали, что ли? Пастушка у нас прихворнула, мы ее домой отправляем, так вот, коли через неделю приедешь, получишь пятьдесят франков – за весь конец года, до Иванова дня». Мари ехать к нему отказалась, а сама призадумалась, да вечером мне все и расскажи. Увидала она, что я тужу и невдомек мне, как нам зиму пережить – она в этом году будет длинная и суровая, видали ведь, журавли да дикие гуси на целый месяц раньше пролетели. Поплакали мы обе, однако все же духу набрались и решили. Подумали, что вместе все равно нам нельзя оставаться, ведь и одной-то на нашем клочке земли кормиться нечем; и коль скоро Мари уже подросла – а ей шестнадцать минуло, – надо, чтобы она, как другие, зарабатывала на хлеб и матери помогала.

      – Тетка

15

Перед Ивановым днем-то мы никак не могли с ней разлучиться; но вот уж и Мартынов день подходит… – Во французских деревнях обычно нанимали работников либо в Иванов день (24 июня), либо в Мартынов день (11 ноября).