Пёс с золотыми зубами. Сборник. Сергей Прокофьевич Пылёв

значит, тоже должны быть везде одинаковы. Но нет, сколько

      я прошёл тюрем и лагерей – везде разные порядки, не говоря о пи-

      тании и отношении к арестантам. Здесь же в «Доме Васькова» даже

      бумагу для уборной давали.

      На третий день у меня отекли лицо, руки и ноги.

      Я записался на приём к тюремному врачу. Он внимательно ос-

      мотрел меня и пригласил студентов-медиков, которые проходили

      здесь практику:

      – Смотрите, будущие Гиппократы. У этого человека, который

      когда-то был настоящим русским богатырём, теперь белковые отё-

      ки на почве истощения…

      И меня на сорок дней положили в тюремную больницу.

      После всех мытарств она показалась землёй обетованной. Чисто,

      тихо, на окнах хоть и решётки, однако с внутренней стороны они

      зашторены белоснежными накрахмаленными занавесками. На тум-

      бочках лежали книги и старые журналы.

      В палате были только политические. Соседи у меня оказались вид-

      ные: бывший начальник золотодобычи Рапопорт, главный инженер по

      строительству шоссейных дорог Жуков. В общем, тузы Магаданско-Ко-

      лымского края, которые пошли под 58 статью вслед за начальником

      Дальстроя Берзиным.

      Был в палате и некто Малышев. Он развлекался тем, что играл

      с соседями в шахматы по памяти, накрывшись одеялом, чтобы не

      видеть фигур. Как-то Малышев сказал, что этой ловкости его обучил

      в своё время никто иной, как наш великомихайловский фельдшер

      Лев Максимович Руженцев. Кстати, я в своё время тоже научился

      у него более-менее сносно переставлять фигуры. И кажется, делал

      это без особо серьёзных промахов. По крайней мере, меня Малы-

      шев ни разу не обыграл.

      В паузах между глубокомысленными передвижениями фигур я

      попытался ненароком вызнать у соседа, не знает ли тот, где сейчас

      Лев Максимович? Малышев как-то настороженно, странно замкнул-

      ся и до сна со мной словом не перемолвился. Так и не разгадал я

      тайну Руженцева: почему за ним посылали целый отряд красноар-

      мейцев? Правда, однажды мне намекнули, будто он на спиритиче-

      ском сеансе, общаясь с духом Александра Второго-Освободителя,

      услышал от него, что Ленин вскоре умрёт в маразме.

      В общем, игра в шахматы служила у нас для прочищения голов,

      а для желудка стал я между делом брать у Рапопорта уроки ев-

      рейской кулинарии. Мы как-то вместе с ним сделали настоящий

      форшмак. В палату, как и в камеру, регулярно приносили из лавоч-

      ки разные разности. Так что у нас было в достатке всё необходи-

      мое для этого блюда: селёдка, лук, сливочное масло. Арестантский

      форшмак получился что надо. Все живо подсели к столу.

      – Публику прошу не волноваться! Смертельный номер! Алле

      гоп! – величественно объявил я и снял салфетку с уже другого,

      лично мной исполненного блюда. Это была килограммовая и поч-

      ти метровой длины толстоспинная