Никтопия. Трое из рода «хэ». Евгений Викторович Донтфа

Джон.

      Василий Иванович широко улыбнулся, тряхнув своей неряшливой зеленой бородой.

      – Ладно-ладно, знаю что не имел, – весело сказал он. – Я назову её Анжелина. Кристально чистое имя, нежное и полное страсти. Всю жизнь мечтал трахнуть девицу с таким именем.

      – Разве это так важно какое у девицы имя?

      – Вам молодым конечно не важно. Вам бы только свою шишку запарить. Потыкали девку и бежать. Даже имени не спросите. А нам старикам уже всё важно. Мы же смакуем.

      – Ясно, – быстро сказал Джон. Ему хотелось избежать очередного нудного дяди Васиного рассуждения на тему плотской любви. – Ну я пошел.

      – Валяй, – равнодушно бросил старший помощник и вернулся к экрану с красоткой.

      5.

      В главном шлюзе двеллдоума, застегивая термокомбмнезон, Джон посмотрел на панель приборов. -31 по Цельсию, влажность 85%, давление 751 мм рт. ст, ветер 3,6 м/с. По никтопианским меркам можно было сказать, что погода просто шепчет. Не слишком холодно и практически безветренно. Джон любил бывать снаружи, когда стихал ветер. До маяка было буквально 200 метров, но у молодого человека прогулка заняла почти полчаса. Потому что он останавливался и созерцал. Просто глядел по сторонам, пропитываясь окружающим сюрреалистическим пейзажем и почти благоговейно вслушиваясь в безраздельную тишину удивительной планеты. Слабое холодное свечение тусклой бледно-голубой звезды размером с кулак наполняло вечную ночь Никтопии зыбкой сумеречностью и какой-то трансцендентальной отрешенностью. Бурая холмистая равнина, усеянная валунами, щебнем, рваными лоскутами синего снега и глянцевидными, чуть красноватыми участками растений, названных землянами ферралга, теряясь в темноте ночи и едва-едва отражая звездный свет буквально гипнотизировала молодого человека. Здесь не было места суете и скоротечности. Время здесь становилось медленным и незаметным. Пространство окутанной темнотой и освященное холодом не знало ничего кроме недвижности камней и безмолвия звезд. И Джон с замирание сердца представлял а что если бы довелось провести в таком месте не дюжину месяцев, а всю свою жизнь. Не видеть ничего кроме этих зыбких сумерек и молчаливой ледяной равнины. И как бы ни было это странно в его душе не рождалось абсолютного явного протеста при этой мысли. Скорее такая перспектива завораживала его. Ему представлялось что такая судьба обрекла бы его на обретение покоя, ибо не было здесь места ни любви, ни ненависти, сама жизнь и смерть казались незначительными случайностями пред холодным безмолвием погруженной в вечную ночь планеты. "Но зачем мне покой", улыбнулся Джон, "мне ведь по дяди Васиным словам самое время бегать и тыкать девок".

      Он вдохнул морозный воздух и чуть ли не с нежностью подумал о своей защитной одежде и обуви, столь заботливо хранившие его тело в тепле и уюте. Всё же очень любопытно будет взглянуть на Никтопию Летом. И он решил, что если доживет до своего первого пятидесятилетия, обязательно отметит это событие поездкой сюда. К тому моменту пройдет уже