Обжигающий след. Потерянные. Анна Невер

пыхнул сигарой, – секретка… Да взял я, взял. – Он хлопнул себя по мундиру, затем пошарил за пазухой. В руках его появилась медная, вся позеленевшая от окиси и времени цепь с тяжелым продолговатым хрустальным кулоном размером с мизинец. – Странная твоя просьба, Демьян. Не знаю и знать не хочу, для каких целей тебе понадобилась эта стекляшка, только я бы на твоем месте такими игрушками не баловался. Кто знает, какие могут быть последствия. Переговоры?

      – Вроде того.

      – Этот угн был сделан еще задолго до Панокийской неизвестным мастером. Точность высокая, но штука коварная, мало проверенная. Следи за шкалой.

      – Я ознакомился с его свойствами, – поторопился заверить главвэй. – Постараюсь не злоупотреблять. Благодарю. – Он принял цепочку у управного и спрятал кулон в карман.

      – Ну, не мне тебя учить, Дем. Голова у тебя на месте всегда была. А теперь еще титул князя в наследство перепал. Старуха-проруха, – раздраженно, но без злобы бросил управной. – Хитер ты, Невзоров. Суметь скрыть подобную родственную связь в наших рядах, где при приеме на службу исподнее перетряхивают! Родовое гнездо в Яснограде, если память не изменяет? – Дождавшись кивка Демьяна, озабоченно добавил: – Кабинет-то в спецоперативном никак маловат станет. Уйдешь в политикус?

      – Рано еще об этом говорить, – поморщился главвэй.

      – Когда примешь титул, поздно будет. Обещай мне еще год, Демьян.

      – Обещаю. Однако не пойму, откуда такие выводы, Роман Валентович. Вы сами, помнится, имеете герб, но общество вас знает и уважает не как графа Политова, а как управного ССВ. В истории полно примеров замечательных мужей, которые не прикрываются титулами, а служат империи по долгу и совести на всевозможных нивах. Их вклад в развитие Лароссии говорит за них сам. Титулусы же, на мой взгляд, – нарядная вывеска. Что продавать, лавочник определяет сам.

      Слова главвэя зажгли в глазах управного молодой огонек – огонек предвкушения славного спора.

      – Не скажи! Вывеска тоже много значит. Знатный ювелир не может позволить себе захолустный фасад лавки, а гончару средней руки не место на Большой Сотворенской. К чему ему вывеска из позолоченной лепнины?..

      Политов продолжал говорить. Только дар решил, что представление окончено, и закрыл занавес из непроглядной тьмы.

      Тиса села в кровати, провела ладонью по лбу. За окном постепенно светлело, и комната заполнялась серыми сумерками. Девушка привычным движением погладила наручные часики и со вздохом прошептала: «Я так надеюсь, что это скоро закончится, мама». Шесть ажурных серебряных стрелок беззвучно продолжали свой путь по циферблату. Войнова закусила губу. Ну что за досада, даже эти часы напоминали ей о нем. «На долгую память», так сказал вэйн. Нет уж! С памятью она договорится. Вот только дай Единый избавиться от самовольных видений.

      Столовую – ту, что при кухне – домочадцы называли меж собой хлебной. Небольшая, но вполне уютная. Длинный сосновый стол под окном. Его окружали стулья с изящно гнутыми ножками. Сиденья, обитые в прошлом цветной, а ныне серо-бурой гобеленовой тканью, продавлены посредине.