Обжигающий след. Потерянные. Анна Невер

щуря глаза на стоящую в сумраке парадной девушку. Тиса торопливо произнесла приветствие по всем правилам этикета, склонила голову.

      – Уф… – запнулся хозяин дома. – Добро пожаловать, барышня. Жена будет весьма рада, – выдавил он из себя подходящую случаю фразу. Совершив сей великий подвиг радушия, Отрубин тут же забыл о визитерше. – Гришка, если появится посыльный из «торжка», пусть живо поднимается ко мне в кабинет. Понял? – хозяин развернулся и бодро зашаркал парчовыми тапочками – теперь уже вверх по лестнице.

      – Как не понять, ваше благородие? Сразу же отправлю к вам-с. Не извольте сомневаться. – Слуга поклонился уже опустевшей лестнице.

      Спустя пять минут ожидания в парадной Тису пригласили в малую гостиную.

      Входя вслед за Афоньей в комнату, девушка подумала, что уменьшительный эпитет совершенно не подходит этим хоромам. Малая гостиная Отрубиных оказалась в три раза больше ее домашней в Увеге. Стены обиты голубой тканью с нежным цветочным узором. Оконные шторы окон подпоясаны шнурами с тяжелыми кистями. На стенах – пейзажи в золоченых широких оправах. На полосатом диванчике с фигурными деревянными подлокотниками полулежала в рюшах пеньюара Марья Станиславовна – обладательница пышной, словно раздувшееся на опаре тесто, фигуры и белой, точно мука, кожи. Лицо ее дышало умиротворением. Компанию Отрубиной составляли две тетушки в одинаковых накрахмаленных голубых чепцах. Они были похожи друг на друга как родные сестры – сутулые, с вытянутыми постными лицами. Обе близоруко щурились – одна на спицы с вязанием в руках, вторая на страницы раскрытого томика стихов.

      – Когда звезда во тьме засветит, – услышала Тиса заунывный невыразительный голос чтицы, – приди ко мне, моя любовь, чтоб мог лобзать я твои плечи, чтоб стан твой гибкий видеть вновь…

      Создавалось впечатление, что горемыка-любовник из последних сил молил деву о свидании. В довершение еще и простыл, так как четверостишие завершилось сотрясающим гостиную чихом.

      Появление девушки лишь самую малость оживило женское общество. Отрубина подмяла подушку локтем и оглядела вошедшую без особого интереса, помаргивая, будто спросонья. А компаньонки оторвали носы от вязания и книги.

      Тиса коротко представилась женщинам и протянула письмо хозяйке. Марья Станиславовна донельзя медлительным движением белых пальчиков, усеянных перстнями, надорвала бумагу, вынула письмо из конверта. Чтение короткой записки заняло целых пять минут. Компаньонки в ожидании вытянули шеи, словно две подслеповатые гусыни.

      – Ах, Нестор, – наконец протянула Отрубина, откладывая листок. – Право слово, я едва помню своего двоюродного брата. Мы были сущими детьми, когда виделись в последний раз. Такой милый мальчик, он не расставался с сачком все лето, ловил всяких букашек, сажал их в баночки. Жаль, отбился от семьи, выбрав себе это жуткое занятие и странное место для проживания, уж простите за прямоту, милая.

      – Что за занятие, матушка? – полюбопытствовали «голубые чепцы».

      – Чин судейства