Дар. Горькие травы. Книга 3. Екатерина Белецкая

отрезал Ит. – Что угодно, только не так.

      – Почему? – удивился консультант.

      – Потому что это его выбор, – внезапно вступилась Марта. – Я тоже не в восторге от этого выбора, Ит, но отчасти я вас понимаю. И потом, в конце концов, если вы в какой-то момент захотите уснуть до операции, вы всегда сможете это сделать. А пока что – мы принимаем ваше решение.

      – Хорошо, – подытожил консультант. – Теперь обсудим ряд технических деталей.

      – Только побыстрее, – попросил Саиш. – У нас сейчас лимит по времени десять минут.

      ***

      Конечно, и Фэб, и Кир, и Скрипач пытались устроить в палате хоть какое-то подобие если не уюта, то чего-то похожего, но из этого ничего не получилось. Ни свет, который поставили поудобнее, чтобы не мешал, ни маскировка операционных накладок ничего не дали. Палата – палата и есть. Единственное, что хоть как-то удалось, это установить режим, и впоследствии само существование этого режима сыграло на руку всем, от Ита, до врачей, которые с ним сейчас работали.

      Будили Ита всегда в восемь утра, затем Скрипач помогал ему умыться. Всё умывание сводилось к тому, что либо Скрипач, либо Кир (Фэбу Ит это делать не позволял) протирали ему лицо и кисть здоровой руки раствором. Чисто номинальная процедура, ничего не значащая, но для Ита она была связью с нормальным миром, в котором он жил раньше. Дальше – если Ит был в состоянии – его кормили, потом минут десять разрешалось пообщаться (если было настроение), затем – снова сон.

      Все пробуждения были одинаковыми, каждый день повторялось одно и то же. Во сне Ит видел закольцованный кошмар: входящих в палату санитаров из тюремной больницы, и каждый раз он был убежден в том, что его снова били. На десятые сутки Скрипач уже сам готов был треснуть Ита чем-нибудь тяжелым, потому что выдержать то, что тот говорил, становилось просто невозможно, но положение ежедневно спасал Илья, который, даже если была не его смена или же он был занят, находил пять минут, чтобы зайти и «обсудить ночь». Сначала Ит с Ильей минуты две спорили, потом Илья открывал запись, и они в ускоренном режиме эту запись просматривали, убеждаясь, что в палате действительно не было посторонних.

      – Значит, снова приснилось, – на Ита после этих просмотров было жалко смотреть. Он выглядел абсолютно подавленным и убитым. – Да что же такое… Ну почему?..

      – Бывает, – философски пожимал плечами Илья. – А может, просто до конца не проснулся еще. Теперь-то всё нормально?

      – Да, – Ит отводил взгляд в сторону. – Илюш, прости. Я, правда, не хотел.

      – Так все знают, что не хотел. Ладно, проехали. Давай умываться, и перекусить надо чем-нибудь. Ага?

      – Ага, – покорно соглашался Ит. – Рыжий, извини…

      – Ой, перестань, – отмахивался Скрипач. – На завтрак что хочешь? Сладкое, соленое?

      Безвкусный гель разрешали чем-нибудь маскировать, но максимум, что было можно – это добавить оттенок вкуса, не более того. По словам Марты – чтобы не возникло впоследствии ассоциаций нынешнего состояния с нормальной едой.

      – Не знаю, –