Истинная история царевны-лягушки Часть 2. Дорога в небо. Оптимистический постапокалипсис. Сергей Гришин

попроси, либо поедем без развлечений.

      – Плиз, – сквозь зубы процедил Ницше.

      – А по-русски? – ничуть не удивившись, потребовал я.

      И тут моего ослика словно прорвало:

      – Да что ж такое! Я, честный осёл, должен ещё и просить! Пашешь тут на вас, людей бестолковых, пашешь. А где благодарность? Где благодарность, я тебя спрашиваю? – тут он резко сел, чуть не опрокинув меня на спину.– Да, я молчал. Молчал, сколько мог. Но даже моему ангельскому терпению пришёл конец! Почему я должен носиться по совершенно не нужным мне делам, в то время как на конюшне тепло, сухо, да ещё и обед? И комрад Тишка рядом – есть с кем побеседовать о классической литературе! Пусть он и молчит постоянно, но, уверен, всё понимает. В отличие от вас, людей. Что-то всё бегаете, суетитесь. Хорошо, что хоть стреляете редко. Но это не от большого ума, а из-за отсутствия боеприпасов. Злые вы. На конюшне даже последний мерин ведёт себя гораздо интеллигентнее самого воспитанного царевича!

      Я стоял рядом и ждал, когда же этот словесный поток закончится. Но Ницше никак не унимался. Тогда я подошёл и поцеловал его в нос. Ослик замер на полуслове, правый его глаз внезапно увлажнился, и огромная слеза скатилась по щеке.

      – Я тебя тоже люблю, – смущённо пробормотал он.

      – Что ж ты молчал всё это время? – я обнял Ницше и присел рядом.

      – Люди любят, когда ничто в их жизни не выходит за рамки обыденного, – начал мой четвероногий философ.– Стоит появиться чему-то новому, необычному, и вы сразу объявляете охоту. Поймаете, посадите в клетку и будете ходить вокруг, глупо хохоча и тыкая пальцами. Что-то мне такая судьба совершенно не нравится.

      – Ты же знаешь, я бы тебя в обиду не дал. Помнишь, как я тебя из Тараканьего леса тащил? Другой бы бросил. А я до дома донёс.

      – Глупый поступок, – ослик тряхнул головой.– Я, честно сказать, пришёл в себя уже на выходе из леса.

      – Так чего же ты надо мной издевался, притвора ушастая? – я в возмущении щёлкнул его по носу.

      – А когда ещё будет такая возможность на человеке прокатиться? Да и стресс у меня был из-за паука.

      – Ладно, двинули дальше, – я поднялся и отряхнул одежду.– Пойду пока рядом, а то опять обвинять станешь.

      – Почитаешь? – Ницше забежал вперёд и с надеждой уставился мне в глаза.

      – Почитаю, – я согласился, но счёл нужным предупредить:– Но ты учти, стихи своеобразные.

      – Ничего, посмеёмся вместе.

      Я открыл книжку наугад и продекламировал:

      Замотался я в шарф голубой,

      На меня в помещенье чихали.

      В первый раз я сдавал свою кровь,

      Не скандалил я даже с врачами…

      Был я весь – как запущенный сад,

      Накупил я микстур себе сладких.

      От таблеток хотелось плясать,

      И бежать, и бежать без оглядки.

      Мне бы только погладить кота,

      Мне бы только померить давленье,

      Но шумит под окном гопота,

      И кончается в банке варенье.

      Вилка ржавая, треснул стакан,

      Муха жирная в хлебе чёрном,

      И за печкой орёт таракан,

      Утверждая,