Армагеддон. 1453. Крис Хамфрис

прямо. Прежде забывшись, сосредоточившись внешне на ее походке, а внутренне – на воспоминаниях, Григорий вдруг осознал, куда она идет. В ту самую церковь, которую она так любила, Святой Марии Монгольской. И когда пришел его черед выбрать одну из четырех дорог на перекрестке, он не замешкался. Он пошел за ней.

      В красной стене, окружающей церковь, была небольшая арка. Когда Григорий миновал ее, он заметил скрытые плащом очертания Софии, входящей в дверь часовни. Внутренний двор был в десять шагов шириной. Григорий пересек его, потом прошел атриум.

      Церковь осталась такой, какой он ее помнил. Небольшая, скорее квадрат, чем прямоугольник, побеленные стены и три потолка с ребристыми сводами – простое обрамление для великолепия дубового иконостаса с резными библейскими сценами и высокими иконами, изысканно выписанные лица позолочены, венцы и облачения из серебра. Один из них, святой Деметрий, волновал Григория еще мальчишкой – солдат-мученик, сжимающий большой, в драгоценных камнях меч. Григорий видел его благородным рыцарем, и в один из дней, пытаясь получить благословение своей любви, он засунул кусочек бумаги, где его имя соединялось с именем Софии, в узкую щель между иконой и иконостасом.

      Шла литургия. Под песнопения мужских голосов верующие подходили к алтарю, опускались на колени и получали облатку и вино, которые священник доставал из-за алтаря. Небольшое пространство было переполнено, и Григорий не думал, что София узнает его, – так сильно он ушел от воина города, которого она в последний раз видела семь лет назад. Он не участвовал в этом таинстве с той последней – и единственной – битвы, в которой сражался за этот город, со дня его позора. Но непроизвольно перекрестился, склонил голову, убаюканный гармониями полузабытых молитв.

      Возможно, его вымотало долгое бдение под ее окном. Но когда он вздрогнул и поднял голову, толпа уже рассеялась, а София исчезла.

      Григорий растолкал замешкавшихся в дверях, побежал к арке, выскочил на площадь. Проблеск зеленого завернул за угол, не тот, откуда они пришли. Другой. Ведущий к Золотому Рогу, куда они шли семь лет назад. Григорий побежал. Один поворот, другой… и он потерял ее! Пробежал еще один перекресток – там было пусто, только улицы с полуразрушенными домами, дверные проемы и осыпавшиеся стены. Выругавшись, Григорий выбрал улицу, ведущую прямо, ту, по которой они когда-то шли. Он сделал три шага, миновал первый портик и услышал голос из теней:

      – Григорий…

      Он резко обернулся. Мысли сорвались лавиной. Наказание, назначенное за разоблачение, бросило руку к кинжалу, а мысли – к побегу. Но он потерялся в воспоминаниях, и из них пришел голос, тихо произнесший его имя.

      – София…

      Сзади послышались другие голоса. Протянувшаяся рука втащила его в темноту.

      Время исчезло. Он снова был юношей, прижимался к своей величайшей страсти. И он же был самим собой, и та, на кого он смотрел, была не девушкой, а женщиной, со следами забот вокруг глаз.

      – София, я…

      – Шшш…

      Палец