Пустой стул. Джеффри Дивер

редко бывала на северном берегу Пако, а если и попадала сюда, то никогда не отходила далеко от обжитых мест. И сейчас она в отчаянии думала, что, переправившись через реку, переступила при этом через какую-то границу, отделяющую то место, откуда ей, возможно, никогда не суждено будет вернуться, – границу не только в географическом смысле, но и в духовном.

      Девушка была в ужасе. Жуткое создание тащило ее за собой. Лидия боялась его взглядов, его прикосновений, боялась, что умрет от солнечного или теплового удара, боялась, что ее ужалит змея, – но больше всего ее пугало сознание того, что она больше не увидит мир, который оставила на южном берегу реки: свою размеренную, уютную жизнь, хотя и чересчур монотонную, немногочисленных друзей и подруг в больнице, врачей, с которыми она безуспешно пыталась заигрывать, вечеринки в пиццерии, книги ужасов по ночам, мороженое, малышей ее сестры. Лидия вспоминала с тоской даже неприятные стороны своей жизни – отчаянную борьбу с лишним весом, безуспешные попытки бросить курить, одинокие ночи, долгие ожидания звонков от мужчины, с которым она иногда встречалась (она называла его своим возлюбленным, хотя знала, что выдает желаемое за действительное)… Даже все это теперь казалось ей бесконечно дорогим и близким.

      В теперешнем же ее положении не было ничего утешительного.

      Лидия вспоминала жуткое зрелище, которое мельком увидела возле охотничьей сторожки, – помощник шерифа Эд Шеффер, лежащий без сознания на земле, руки и лицо неестественно распухли от укусов шершней.

      – Должно быть, он сделал им больно, – пробормотал Гаррет. – Желтопузики нападают только тогда, когда их гнездо в опасности. Он сам во всем виноват.

      Парень осторожно зашел в сторожку, чтобы забрать свои вещи. Насекомые не обратили на него никакого внимания. Скрутив Лидии руки скотчем, он потащил ее в лес, и вот уже несколько миль они продирались сквозь мрачную чащу.

      Мальчишка шел как-то странно. Он дергал Лидию то в одну сторону, то в другую, тихо говорил сам с собой, расчесывал красные пятна на лице. Один раз, остановившись, он склонился над бочажком с водой. Дождавшись, пока какой-то жук или паук не пробежал по зеркальной глади, Гаррет окунул лицо в воду, отмачивая обожженную кожу. Взглянув на свои ноги, он снял оставшуюся кроссовку и отшвырнул ее в сторону. Они продолжили путь сквозь усиливающийся зной.

      Лидия обратила внимание на торчащую у мальчишки из кармана карту.

      – Куда мы идем?

      – Помолчи. Хорошо?

      Через десять минут он заставил молодую женщину разуться, и они перешли вброд неглубокий мутный ручей. Выбравшись на противоположный берег, Гаррет усадил Лидию перед собой и, не отрывая взгляда от ее ног и промежности, медленно вытер ей ступни гигиеническими салфетками, которые достал из кармана. При его прикосновении Лидия ощутила такое же отвращение, как и тогда, когда ей впервые пришлось сделать надрез на трупе в больничном морге. Мальчишка надел ей белые тапочки и туго зашнуровал их, задержав руку на икрах дольше необходимого.