Возрождение, или Граната в руках обезьяны. Василий Федорович Биратко

в округе разом сломались. Через минуту-другую, не выдержав внутреннего напряжения, я открыл дверь и крикнул в темноту.

      – Не мокни, идем к нам, здесь тепло, – и отошел внутрь.

      Девчонка не появлялась, тогда я шагнул навстречу грозе, вмиг с первого шага ливень промочил насквозь, обдав ледяным потоком (осень как-никак). Немного постояв, вытянувши руку ладонью вверх, вдруг почувствовал легкое краткое прикосновение, необузданная дрожь пробежала по телу. Осторожно, медленно взял ее руку, нежная холодная кисть дернулась, но не стала вырываться. С небольшим упорством потянул ее за собой в землянку, прямо к костру, дед успел развести небольшой огонек, подбросив сухих веток на утренние угли.

      Мы оба присели, поглядывая друг на друга, с усердием растирали руки. Дед протянул дикарке мою любимую шкуру рыси, набрасывая ей на плечи. Я приподнялся и пошел закрыть дверь, но не тут-то было. В прыжке девчонка оказалась возле меня, упершись одной рукой в дверь, другой мне в грудь. Оба встали в напряжении, тяжело дыша, она как загнанный зверек, в мыслях не находила места. Разрядил ситуацию гром, он разрядился в прямом смысле, врезав в близрастущее дерево, и оно разлетелось на щепки, едва не угодив в меня огромным куском. Без лишних слов, как по команде, в четыре руки хлопнули дверью и отскочили в угол, прижавшись друг к дружке. Дед зашелся от смеха, спустя немного и я присоединился к нему. Девчонка, оскалив зубы, похоже, также улыбалась. Через полчаса мы дружно поедали зайчатину.

      – Как тебя зовут? Я Архимед, – спросил я, тыкая пальцем в себя.

      – Эуропа, – протяжно произнесла она.

      – Эуропа, красиво, – повторил я. – Откуда ты появилась? Давно уже не было чужих племен в наших краях.

      Смуглянка посмотрела на деда и тыкнула пальцем.

      – Это понятно, тебя сюда привел Мастер Сталь. Где твои родители, откуда родом?

      – Съели вурдалаки, – с агрессивным выражением лица, оскалив зубы, готовая съесть сама тех людей. – Там, – махнула рукой точно в ту сторону, откуда ее привели.

      – Это те, что напали на тебя?

      – Ага, там, вурдалаки. Эуропу на потом, – сквозь зубы процедила она. – Сначала здесь, – подняла юбку, расплываясь в улыбке (правда, тяжело понять, где у нее улыбка, а где оскал). – Я кусать.

      Я от неожиданности отпрянул назад и упал на спину, лицо залилось румянцем виновника. Мало того, что мне приходилось постоянно отводить глаза с ее груди, слегка прикрытой мокрыми волосами, так еще получить фотовспышку из-под юбки. Дед до сих пор сидел молча, разрядился громким смехом.

      Эуропа застыла в недоумении, затем, подхватив веселый смех деда, загоготала, как гусыня, непрерывно махая юбкой.

      Напряжение спало, мастер привстал с угла и подал ей кусочек вяленого мяса, одернул юбку, строго посмотрев в глаза. Беседа продолжалась долго. Девчонка говорила на общепланетарном, но с большим акцентом.

      – Что делает время и расстояния. Когда люди размножались, и пришлось тесниться, они с годами приходили к общему языку. Теперь, когда остались крохи, разделённые огромным расстоянием, по прошествии стольких