Мой сын – ангел. Людмила Максимовна Козлова

они стали спускаться под гору. Шли долго. Иво стало казаться, что так будет всегда – темнота, боль, холод, беспросветный вечный путь. Но, наконец, девушка остановилась.

      – Нагнись, да пониже, пониже, – скомандовала она.

      Почти на коленях вползли они в какую-то землянку. Там горел огарок свечи, поставленный на камень, и кто-то ворочался в полутьме.

      – Не бойся, это Гарик. Ему двенадцать лет. Мы здесь ночуем – тут труба горячая проходит. Если вход закрыть, то тепло, как дома, – пояснила девушка.

      – Вы что, живёте здесь? – удивился Иво.

      – Живём – не живём, но ночуем – это точно. А днём – весь мир наш! Ты не рассуждай, ложись – вон матрац. Хотя и драный, но на нём тепло, – предложила девушка.

      – Спасибо. Я – Иво, а ты?

      – Мама называла меня Элен, а сейчас все зовут Ленкой.

      – А мама где? – спросил Иво.

      – Умерла. Меня отдали в детдом. А я сбежала.

      – Извини, – сказал Иво, – я не хотел тебя расстроить.

      – Ничего. Я уже привыкла – три года прошло, – спокойно ответила Ленка. – Гарик, есть хочешь? Я булку принесла.

      Мальчишка молча протянул руку, взял кусок, принялся есть.

      – Ну, рассказывай, как ты оказался на путях. Из вагона выбросили? – поинтересовалась Ленка.

      Иво честно рассказал всё, что произошло.

      – Это тебя ребята из банды Хмурого били. Они по трамваям промышляют, а ты под горячую руку попался, – прокомментировала Ленка. – Завтра попробую про твой паспорт узнать. Может, ещё сумеем вернуть. Но сильно не надейся – наверняка его уже продали. Ладно, давай спать. Возьми вот это одеяло. Правда, это бывшее одеяло, но закрыться им можно.

      Ленка задула свечу. Иво оказался в кромешной тьме. Даже какой-нибудь слабый, рассеянный свет не проникал в землянку ниоткуда. Это угнетало, несмотря на то, что Иво бил озноб и ему сильно хотелось спать.

      – Вот такая темнота – без единого просвета – наверное, в Аду, – почему-то подумал он.

      Представив себя со стороны – зарытого в земляную нору где-то на пустыре в чужом городе, Иво затосковал по матери, родным глазам, теплу, уюту. Здесь никто не знает, кто он. Здесь он – бездомный неизвестный, бродяга без роду-племени.

      Ленка тихонько подползла под одеяло, прислонилась спиной к спине Иво, поворочалась немного и засопела – уснула. Она чувствовала себя в этой могильной землянке как принцесса во дворце. Какой же должна быть жизнь у этой девчонки, чтобы единственной защитой стала волчья нора в земле?

      Иво прикрыл глаза. Странные синие звёзды вспыхивали где-то в глубине сознания, приближались, раскрываясь, как цветы на рассвете. Он видел их внутренним зрением и удивлялся – ничего подобного раньше не замечал. Наконец, понял, что это от побоев – скорее всего от сотрясения мозга, усталости и боли. Любое усилие, даже попытка поднять руку ко лбу, отзывалось летучими болями во всём теле. Голова раскалывалась – казалось, огонь горит на темени, посылая горячие