Из Товарда в Ленциг. Джонни Рэйвэн

да покой. Вот ток аукнулось всё это дело через много лет. Люди опять стали пропадать. Мы уж думали, новый, что ли, злодей завёлся? Вычисляли… А потом случился обвал. Там, наверху, даже разбираться не стали. Обвал и обвал – здесь такое бывает. Только выжил там паренёк один, правда, умишком тронулся. Лепетал всё про старого шахтёра в лохмотьях. Пришел этот шахтёр к ним из ниоткуда прям перед самым обвалом. И говорит: «Милок, подай старику воды». Ну, тот малец и вышел к нему с бурдюком. А тут, бац! Слышит – грохот! Оборачивается, а весь забой завалило вместе с бригадой. А старик улыбается, за воду его благодарит. И, мол, у старика того двух зубов передних нет. И бородка такая плешивая. Тот малец бросился к завалу, забился в истерике. Орёт – зови на помощь, там люди! А старик лишь смеётся. Малец рассвирепел, подлетел к нему, схватил за грудки. Мол, что же ты, хрыч старый, кудахчешь, тут же люди погибли! А тут глаза старикашки как засверкали светом жёлтым, нечеловеческим таким. Перестал он лыбиться, да прошипел парнишке в лицо: «Они свою участь сами заслужили!». А потом исчез. В воздухе растворился и напоследок из соседнего забоя ещё разок глазищами жёлтыми зыркнул. И всё. Не видели больше этого старика. А парнишка тот спустя месяц в старую шахту прыгнул да разбил себе башку о камни.

      Хмелёк умолк, задумчиво глядя в никуда. Гэрри почувствовал, как по коже пробежала волна мурашек. Вокруг висела тягучая тишина, и хотелось прервать её хоть каким-нибудь звуком.

      – А что дальше-то? – тихо спросил Гэрри.

      – Дальше? – встряхнул головой гном. – Дальше люди стали пропадать. Вот мне только до сих пор одна вещь покоя не даёт.

      – Какая?

      – То, что Шульберд наш, покойный, тоже без двух зубов ходил. А теперь – угадай-ка сам, в каком штреке мы его тогда похоронили?

      Гэрри не ответил. Вокруг словно потемнело и похолодало.

      – Эхэй, Шульбееерд!

      От неожиданно громкого крика Гэрри вздрогнул всем телом. Гном, сложив руки рупором у рта, набрал полную грудь воздуха:

      – Вылезай, дурень старый, я тебе, крысе, ещё раз башку отвинчу!

      – Башку отвинчу, башку отвинчу, башку отвинчу… – вторило эхо, гуляя по тёмным шахтам.

      Гэрри подождал, пока эхо утихнет. Затем пристально вгляделся в темноту. Ничего. И никого. Страх сменился гневом.

      – Хмелёк, твою мать, ты какого чёрта творишь?! – рыкнул Гэрри, оборачиваясь к гному, но рядом никого не было.

      – Хмелёк? Эй, Хмелёк, завязывай! Хватит, не смешно!

      Неожиданно погасла лампа. Мир вокруг Гэрри погрузился в кромешную тьму. Он вжался в стену. В груди гулко стучало сердце. Тут чьи-то руки схватили его за горло и сдавили стальными тисками.

      – Ма… – просипел Гэрри, отбиваясь от невидимого врага и скребя ногами по полу.

      Грудь горела, воздуха мучительно не хватало. Он понял, что сейчас потеряет сознание. Вдруг его отпустили. Гэрри упал на пол и хрипло закашлялся. Рядом послышался кудахтающий смех. Загорелась лампа, разгоняя тьму. Её держал хохочущий во всю глотку Хмелёк. От смеха он даже пополам согнулся,