Жрица Итфат. Вадим Зеланд

кино попасть в спектакль, а затем в жизнь.

      – Но как ты себе это представляешь? Нам что здесь, драму разыграть?

      – Нет, интуиция мне подсказывает, что от нас требуется каким-то образом ожить в самой кинокартине.

      – Это как если бы герои фильма ожили и сошли с экрана в зрительный зал?

      – Что-то вроде того.

      – Но ведь мы и так живые!

      – Видимо, не совсем так. Что-то надо еще предпринять.

      Они снова погрузились в раздумья. А потусторонний пейзаж тем временем начал трансформироваться к прежнему виду. Трава, пальмы и море, как ни в чем не бывало, опять зазывали к себе.

      – О боже, да у этого зеркала прямо экранная заставка такая, издевательская, – сказала Матильда. – Ни дать ни взять, турагентство – приходите к нам, прибегайте к нам, приползайте к нам, мы вас в рай отправим!

      – Тили, мне пришла идея, – сказала Итфат. – Я не знаю, кто там у вас обещает в рай отправить, но давай попробуем глянуть, что происходит сейчас в нашей реальности. Может, зеркало покажет?

      – Фатичка, давай! Нам терять нечего.

      – Начнем с тебя.

      – Ладно.

      – Как обычно, фиксируешь внимание на картине, которую хочешь увидеть, и не забываешь про бантик.

      – Я посмотреть хочу, что там делается в нашем театре.

      Матильда сосредоточилась, что-то пробормотала, и в тот же миг в зеркале, как на экране, вспыхнула яркая картина. На сцене, залитой светом софитов, вальяжно и медленно двигались пары, одетые по моде эпохи Возрождения. Женщины в роскошных белых платьях с широкими юбками. Мужчины тоже в белых шелковых камзолах и трико в обтяжку. На головах парики, у женщин высокие и светлые, у мужчин темные, завитые в кудри. Лица всех были скрыты масками с золотой росписью.

      Звучала клавесинная музыка. По всей видимости, танцевали менуэт. Пары то сходились, то расходились. Мужчины отвешивали грациозные поклоны, женщины приседали в изящных реверансах, с распущенными веерами в руках. Движения танца были просты и сдержанны, с одним лишь нюансом: почему-то никто не поворачивался к залу спиной.

      Судя по всему, спектакль не только играли, но и снимали, поскольку повсюду располагались видеокамеры. Подле сцены стоял режиссер и дирижировал всем действом, отдавая какие-то команды актерам, операторам, осветителям. Картина была настолько реалистична и близка, что Матильда инстинктивно принялась стучать в зеркало и кричать:

      – Викто-ор! Я вот она, я здесь!

      Призрачное отражение дивы металось с той стороны, повторяя ее движения. Но, похоже, никто ничего не видел и не слышал. Матильда, сообразив, что по ту сторону присутствует лишь своим мимолетным отражением, начала двигаться так, чтобы приблизиться к Виктору. Она попыталась посредством своего двойника схватить его и потрясти, но ничего не вышло – там она была лишь никем не замечаемым и неосязаемым призраком.

      – Тили, – Итфат положила руку ей на плечо, – ну не расстраивайся ты, ведь следовало ожидать, что так оно и будет.

      – Нет, я не могу, я сейчас с ума сойду! Ты себе не представляешь, что со мной творится! – Матильда прижалась к Итфат, готовая расплакаться.