Капитан Темпеста (сборник). Эмилио Сальгари

вскочил на ноги и, бледный как смерть, с глазами, пламенеющими гневом, крикнул соплеменникам:

      – Назад, негодяи! Остановитесь! Или я тотчас же прикажу посадить вас всех на кол!

      Всадники в испуге и смущении остановились.

      В этот момент на бастионе св. Марка загрохотали колубрины, и дождем мелких ядер сбросило с коней несколько турецких всадников. Остальные врассыпную умчались обратно в свой стан, где были встречены смехом и свистом товарищей, также не одобрявших их дикой выходки.

      – Вот вам и награда! Вы вполне заслужили ее! – вскричал Дамасский Лев, поддерживаемый под руки своим оруженосцем.

      Турецкая артиллерия не нашла нужным на этот раз ответить венецианским колубринам.

      Капитан Темпеста, готовившийся было дорого продать свою жизнь туркам, сделал прощальный салют шпагой Мулей-Эль-Каделю и, повернув своего коня, удалился по направлению к крепости под гром рукоплесканий, несшихся ему навстречу с бастиона.

      Лишь только он отъехал несколько шагов, как поляк, который вовсе не был убит, как все думали, медленно поднял голову и, глядя вслед своему сотоварищу прошептал:

      – Мы еще увидимся с тобой, прелестная девушка!..

      Движение его не ускользнуло от глаз Мулей-Эль-Каделя.

      – Ба! – сказал он своему оруженосцу. – Да он еще жив? Должно быть, у него душа крепко сидит в теле.

      – Прикажешь его прикончить? – спросил оруженосец.

      – Погоди… подведи меня к нему.

      Опираясь одной рукой на руку оруженосца, а другой зажимая свою рану, Мулей-Эль-Кадель подошел к лежавшему на земле поляку.

      – Ты хочешь прикончить меня, эфенди? – хриплым голосом спросил по-турецки Лащинский, пристально глядя на него. – Не советую: с этой минуты я твой единоверец… Я отрекаюсь от креста… Ты убьешь уже мусульманина.

      – Хорошо, я прикажу тебя вылечить, – отвечал турок и, с презрением отвернувшись от него, удалился в лагерь.

      «… Вот это-то мне и нужно, – пробормотал про себя поляк. – Ну, капитан Темпеста, вам придется еще посчитаться со мной! …»

      V. Турецкое жестокосердие

      После этого рыцарского турнира, исход которого заставил признать капитана Темпеста, и без того уже славившегося своей доблестью, первым бойцом во всей Фамагусте, осада злополучного города со стороны турецких орд шла своим чередом, но с гораздо меньшей яростью, чем ожидали христиане. Казалось, поражение Дамасского Льва произвело угнетающее впечатление на весь турецкий стан. Нападения на крепость велись как-то вяло, а бомбардировка то и дело совсем приостанавливалась. Главнокомандующий всей армией султана, великий визирь Мустафа, уж не показывался по-прежнему, каждое утро после молитвы, перед рядами собиравшихся на приступ войск, не гарцевал более перед ротой артиллеристов, ободряя их своим присутствием. Сильно изумленные этим венецианцы напрасно ломали себе головы, стараясь разгадать причину такой странности. Это было бы вполне понятно, если бы наступил период Рамазана, сорокодневного мусульманского поста,