Вот мои селфи. Артём Сошников

«капельками» на замках карманов и небольшом значке ® над немецким флагом.

      Я подошёл и достал спортштаны. Эти были натуралками. С «капельками».

      – Быстрее всего разбирают. Последние, S-ка.

      Я посмотрел на отца.

      – Почем?

      – Пятьсот.

      Отец почесал щетину.

      – Дорого. За триста пятьдесят взяли бы.

      – За четыреста отдам, – не моргнув глазом, ответила продавщица.

      Отец кивнул. Я схватил треники и перелез через прилавок – примерить, всё ли в порядке. Продавщица растянула простынь, прикрывая меня от проходящих мимо покупателей.

      Штаны сидели как влитые.

      Третьего сентября я аккуратно сложил германки в рюкзак и пошел в школу в предвкушении физкультуры. Отсидев пять уроков как на иголках, я понёсся в раздевалку, переоделся и вышел на школьный стадион. Все, у кого германок еще не было, завистливо покосились на блестящий под солнцем немецкий триколор.

      – О, германки купил, – оценил обновку лучший друг Леха, – теперь нас двое таких в классе.

      Физрук свистнул и мы с Лёхой потрусили вокруг футбольного поля по асфальтовой беговой дорожке. Я старался не спешить и держаться уверенно.

      – Не зевай, Сошников! – раздался звонкий голос позади.

      Картинка мелькнула и я полетел на асфальт. Колено смачно пропахало метр дорожки. Колено новеньких блестящих германок расползлось вместе с кожей. Из дыры на колене посочилась кровь.

      Я поднял глаза и увидел тонкий силуэт Алисы. Она подставила мне подножку.

      Я хромал неделю. Родители Алисы получили нагоняй на общем собрании и были готовы купить мне новые германки, но я уговорил маму отказаться. Я понял, что ради любви всегда нужно чем-то жертвовать.

      И мнимый авторитет в списке жертв стоял далеко не на первом месте.

      Эстафеты

      А вообще, с физкультурой я познакомился значительно раньше, ещё когда учился в центральной школе города.

      В девяносто седьмом году нас прописали в комнате Мишкиной бабушки. Тётя Лина забрала маму к себе, а комнату сдала какому-то мужику.

      Прописка в центре давала одно единственное преимущество – благодаря ей нас взяли в школу, которая считалась самой элитной в городе.

      В довесок к прогрессивным учителям и передовым программам по системе Занкова прилагались два неприятных нюанса.

      Первый – нехилые денежные взносы. Их Богатые Родители постоянно скидывались на ремонт, инвентарь, учебники, дни рождения и прочую ерунду, а Наши мамы после каждого родительского собрания мрачно пинали стёртыми сапогами пожухлую осеннюю траву по дороге домой. Речь шла о трёхзначных цифрах, что казалось чем-то запредельным.

      Второй – гопники с окраин. Так как школа считалась элитной, ровные пацаны чуть ли не ежедневно десантировались на территорию ближе к полудню. В двенадцать часов заканчивался пятый урок. Мажорики колобками выкатывались из школы, звеня монетами, тамагочи, пейджерами и прочими несметными богатствами. Нехилая нажива! Но гопари, в силу недостатка айсикью, не учли одного