Изнанка счастья. Вера Колочкова

ковшиком. А я внутри, как в домике. Это значит, плохое меня не достанет, потому что я в домике, в домике!

      – О! Я смотрю, ты не только впечатлительная особа, но еще и большая выдумщица. Сама себе придумала домик и в нем укрываешься.

      – Не знаю. Может, и выдумщица. Но ведь помогает же. Я же чувствую, что мне в этом ковшике ладоней хорошо и уютно. А у мамы такого ковшика не было, бабушка ее сильно доставала. Я думаю, это она ее с собой на тот свет утащила. Скучно ей там. Доставать некого. Жалко маму.

      Марсель шмыгнула носом, пискнула тихо, как мышь, и Леонид Максимович торопливо сел на постели, притянул ее к себе, сжал в руках крепко:

      – Ну, не плачь. Конечно, жалко маму. Но ничего не поделаешь, надо смириться. Не плачь…

      – Ты меня успокаиваешь, как ребенка!

      – Хорошо, не буду, как ребенка. Буду успокаивать, как взрослую. Не плачь… Лучше расскажи еще что-нибудь о себе.

      – А тебе и впрямь интересно?

      – Да. Интересно. Рассказывай.

      – А про что?

      – Да мне все равно.

      – Хочешь, расскажу, как бабушка умерла?

      – Давай про бабушку. Только не плачь, ладно?

      – Да не буду я плакать. А знаешь, бабушка ведь не своей смертью умерла, ее сосед убил.

      – Ну да?.. Прямо вот так взял и убил?

      – Ага… Он к себе в квартиру ломился, пьяный был, а жена не открывала. Ну, бабушка и выскочила на лестничную клетку, начала ему декларировать, кто он такой есть и как безобразно себя ведет. Мама пыталась ее вразумить – зачем, мол, вусмерть пьяного человека провоцировать, давай милицию вызовем. Но разве бабушку остановишь? Она же считала, что любого может на место поставить, ее в округе все побаивались. А сосед очень пьяный был. Взял и толкнул ее с лестницы, да так, что она головой о ступеньку ударилась. Потом суд признал, что он в состоянии аффекта был, то есть не соображал ничего. А бабушка, вроде того, сама виновата, не надо было под руку лезть. Мол, чистая провокация. Еще и удивлялись, как это пенсионерка так неосмотрительно поступила. Но это они просто бабушку не знали, ага! Вся ее жизнь была – чистая провокация. И мы с мамой оказались жертвами этой провокации, подопытными кроликами.

      Марсель снова всхлипнула, уткнувшись Леониду Максимовичу в плечо. Он осторожно гладил ее рукой по затылку, приговаривая тихо:

      – Ну-ну… Не плачь… Мара ты моя… Марсель, Марселина, Марсельеза…

      – Хм, как смешно ты меня назвал. Марсельеза. Знаешь, мне кажется, что твои ладони похожи на те самые… Будто я тоже в домике и мне ничего не страшно. Мне так хорошо, так спокойно. Я буду тебе хорошей женой, вот увидишь.

      – Домик из ладоней – это слишком мало, чтобы выйти замуж, Марсель. Замуж по любви выходят, а ты еще никого полюбить не успела.

      – Успела! Я тебя люблю! Правда, люблю! Почему ты мне не веришь? И замуж за тебя я очень, очень хочу. Я пропаду без тебя. Пожалуйста… Пожалуйста…

      – О господи, вот же напасть. Ладно, черт с тобой. Оформим отношения, но только давай договоримся на берегу, что ты вроде как свободна! Если полюбишь кого, я удерживать не стану! Ты свободна,