Как ты смеешь. Меган Эббот

неделя

      Все происходит не сразу. Никаких внезапных перемен.

      Но, что удивительно, в ту первую неделю тренеру удается завладеть нашим вниманием. А это уже подвиг.

      Мы разрешаем ей тренировать нас. Показываем все наши акробатические номера, звонко делаем клэпы[3], стараемся четко выполнять перевороты.

      Потом демонстрируем наш самый знаменитый трюк, тот, которым закончился прошлый баскетбольный сезон: каскад кувырков и сальто, той-тачи[4] и грандиозная завершающая фигура: мы держим Бет, она сидит на шпагате, раскинув руки.

      Тренерша, кажется, даже не смотрит в нашу сторону: стоит, опираясь ногой на пульсирующий бумбокс.

      А потом спрашивает, чего мы еще умеем.

      – Но этот номер всем так понравился, – щебечет Бринни Кокс. – Нас даже попросили повторить его на выпускной!

      «Заткнись, Бринни», – думаем мы в унисон.

      В ту же неделю мы понимаем, что тренер тверже и сметливее, чем мы ожидали. Она стоит перед нами, ее фигурка кажется легкой, но несгибаемой.

      Мы не можем выбить ее из колеи, и мы удивлены.

      Мы же кого угодно из колеи выбьем – не только Рыбину, но и учителей на замену, этих наивных дурачков; математиков в припорошенных перхотью пиджаках, школьных психологов с сухой пергаментной кожей. Сколько их было, несчастных – всех и не упомнишь.

      Скажем прямо: мы – единственное, что есть живого в этой могиле с подвесными потолками и стеклянными стенами. Мы – единственное, что здесь движется, дышит, бьется.

      И мы это знаем. И все остальные, глядя на нас, знают, что мы знаем.

      «Вы только посмотрите на них», – вот что говорят о нас. В день матча мы рыщем по коридорам, как стая: колышем юбками, взмахиваем хвостами.

      Кем они себя возомнили?

      Но мы-то знаем, кем себя возомнили.

      А тренерша, похоже, знает, кем возомнила себя. Ее невозмутимость и уверенность – как удар хлыста. Ее не тревожат наши выходки. Ей просто скучно на них смотреть. А мы понимаем, что такое скука.

      Она не напрашивается и не заискивает, не пытается нас очаровать и – может быть, именно поэтому – ей так скоро удается завоевать нас. Мы вовсе не кажемся ей скучными, мы просто не нашли, чем ее заинтересовать.

      Пока не нашли.

      На второй день она щиплет Эмили за складку жира на животе.

      Большеглазая и грудастая Эмили лениво потягивается и широко зевает. О, нам знакома эта ее привычка – она выводит из себя миссис Дитерли, а мистера Кэллахана заставляет краснеть и спешно закидывать ногу на ногу.

      А тренер вдруг протягивает руку к полоске кожи под задравшейся майкой. Ухватив складку детского жирка, она крутит ее в пальцах. Сильно крутит. Так, что Эмили ойкает. Пищит, как резиновая игрушка.

      – Убрать, – приказывает тренерша, поднимает голову и смотрит в изумленные глаза Эмили.

      Убрать. И все.

      «Убрать? Убрать?» – всхлипывает Эмили в раздевалке после тренировки. Бет закатывает глаза и в раздражении хрустит шейными позвонками.

      – Ей

3

Клэп – хлопок в ладоши, при котором руки располагаются под подбородком, ладони выпрямлены и полностью касаются друг друга.

4

Той-тач – прыжок, при котором прямые ноги спортсмена поднимаются в стороны как можно выше, колени направлены вверх, руки разведены в стороны на уровне плеч.