Zona O-Xa. Книга 1. Чёрная дыра. Виктор Грецкий

это твоя Душа, стало быть, сейчас Я, – ВГ игриво подмигнул Жюстин, которая в этот момент, раскрыв рот, смотрела на него, забыв про теннис. – А Сын – это ты, твоя плоть, твои мозги, сознание твое и еще как его… этот мотор в тебе основной? Сердце! Нахрена его так сложно назвали, я никак, бля, не въеду.

      – А че ты все матом гнешь? – спросила голова Штирлица, наконец, придя в себя и тоже перебравшись в кресло.

      – Так я ж тебе тупарю сказал. Я – Душа, твой отец. Отца что ль забыл уже?

      – Нет, помню, – загрустил голос.

      – Вот. А помнишь, как ты его домой не пускал? Он как собака у тебя на крыльце спал? Помнишь, сука?

      – Так он же пьяный был?! Мать бил!

      – Пьяный? Что отцу уже и выпить в день рождения немножко нельзя? А насчет бил… ну да, бил! Но у русских бьет – значит любит.

      – Хорошо немножко, я ж видел, как вы четыре бутылки на троих без закуси дернули за сараем!

      – Не спорь с отцом! Кстати, это моя норма, что б ты знал. Ванька норму знает!

      – Откуда знает, как отца звали, – мелькнула мысль в голове, которая хоть и расположилась очень даже удобно в кресле, но соображала еще туго.

      – Все работаем, – резко обрубил ВГ САМ.

      – Два дежавю отметь, – сказал ВГ, обращаясь к Штирлицу, – если Кащенко тебя отмоет, в следующей жизни пригодятся.

      Первое дежавю отметить удалось легко: Николай Озеров очень грустный, дважды появился на экране и дважды сказал, с грустью подмигнув при этом: – Нам такой хоккей не нужен.

      – Откуда эта фраза? – загудела голова. – Я точно это уже слышала.

      – Показалось, – поставил ее на место САМ.

      Второе дежавю не появлялось очень долго. А в это время на корте творилось что-то неописуемое. Мячик, который пытались заставить на себя работать две противоборствующие стороны, как реактивный метался по всему корту. Он то шел кроссом по диагонали под самую линию, то подрезанным опускался у самой сетки, то, вдруг, свечкой взмывал ввысь… Но, увы, силы были слишком не равны, и САМ и ВГ, потешаясь над всем миром, наслаждались своей безграничной властью.

      Дважды мяч садился на сетку верхом и, выждав паузу, когда уже казалось, что он неминуемо должен упасть на сторону Дементьевой, он, как бы нехотя, переваливался к Энен. Датчанка метала в стекло телевизора тройные молнии. Но экран для нее был не пробиваем.

      – А вот Алка бы сегодня проткнула, – вставил ВГ, подмигивая Жюстин, – а тебе, Дания, еще долго придется тренироваться для этого.

      Дементьевой же наоборот, несмотря на напряженнейший матч, вдруг, стало весело. Она подмигивала всем через экран и даже, галантно улыбаясь, попросила извинения у датчанки за столь казусные мячи: – Мол, извиняйте, люди, случайно-с получилось.

      И тут, вдруг, из третьего многоликого мира-телевизора в броске (прямо на пол) вывалился Яшин, и со словами: – Ну, вы блин, мужики, даете?! – выхватил у гномов шар, который оказался футбольным мячом и был таков.

      Гномы тут же исчезли. Вместе