Берлинская латунь (сборник). Валерий Бочков

не думаю. – Мария взглянула поверх газеты. – Что такое… фер… ферзаммлюнг?

      – Собрание, – перевел я.

      – Ага… – Она снова погрузилась в берлинские новости.

      По безлюдной стройке сыпал серый дождик, среди мокрых лесов петляла толстая труба василькового цвета.

      – Мне просто не совсем ясно, – почти приветливо начала Мария, оторвавшись от чтения, – как взрослый человек может вскочить посреди концерта и исчезнуть на пять часов? Не сказав ни единого слова? – Она посмотрела мне в глаза.

      У нее были потрясающие брови; никогда раньше мне не приходило в голову, насколько важны правильные брови, особенно в идеальной пропорции с уверенной линией подбородка, не говоря уже о ювелирно отмеренной дистанции от розоватой мочки уха до уголка губ. Я отвел взгляд: в зеркалах развернулась македонская фаланга укоризненных Марий.

      Я отлично понимал, что никого лучше Марии мне не найти. Но именно в этом и заключалась главная беда: будь она какой-нибудь задрыгой, стервой или безмозглой куклой, я бы так и валандался с ней, пока наши отношения не докатились бы до банального тупика или не выдохлись сами собой. Мария была хорошим человеком. И я ее любил.

      Похоже, вид у меня был совсем никудышный, Мария подалась вперед, тронула пальцами мою щеку.

      – Ну что с тобой? – тихо спросила она. – Скажи…

      Я вдохнул, облизнул губы.

      – Нам с тобой нужно… – начал я, собираясь с мужеством, – нам нужно…

      Неслышно появилась косая, стукнув блюдцем по столу, принесла счет, тут же начала звенеть ложками, убирая посуду. Я замолчал, глядя на Марию, чувствовал, как улетучивается моя решимость.

      – Что? – переспросила Мария. – Что нам нужно?

      – Нам нужно, – быстро ответил я, – нужно разузнать где-то про Курта Вайля. Про его любовниц.

      – Ты что, действительно что-то узнал? Про самовар?

      – Ну да! – оживился я. – Я же тебе вчера сказал!

      – Вчера! – Мария фыркнула и добавила по-русски: – Вчера ты, мой дорогой, лика не вязал.

      – Лыка… – по привычке поправил я.

      – О’кей, фак ит, – перешла она на родной. – В чем там дело?

      Наш план не задался с самого начала – антикварная лавка исчезла. Решив первым делом расспросить антикваршу Раневскую, мы отправились на нашу ярмарку. На Жандарменмаркт. Там все было как всегда: раскаленные жаровни и чугунные чаны с бурлящим глинтвейном, копченый дымный дух румяных сарделек мешался с пьяным ароматом корицы и муската, веселая девка в чистом переднике ловко тащила сразу дюжину литровых кружек баварского пива, карлик-француз в брусничном берете раздавал с доски мелко наструганные кружочки салями, за ним в шатре висели прокопченные до бронзового отлива окорока и колбасы всех форм и размеров из приграничного Страсбурга.

      – Нет. – Мария крутила головой. – Не в этом ряду. Там по соседству торговали какой-то карамелью. Я помню запах.

      Я не помнил ничего и уже окончательно запутался. Мы в третий раз миновали каменного поэта, на сцене