Путь в Эдем. Джамшидов кубок я по всей земле искал. Анатолий Агарков

sis>Готовит просвещенья дух,

      И опыт, сын ошибок трудных,

      И гений, парадоксов друг.

      И случай, бог изобретатель

(А. Пушкин)

      Джамшидов кубок я по всей земле искал,

      И днем не отдыхал, и по ночам не спал…

      И от Учителя, вернувшись, я узнал,

      Что сам Джамшидовым волшебным кубком стал.

(О. Хайям)

      © Анатолий Агарков, 2018

      ISBN 978-5-4490-3532-5

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      1

      Сначала был запах. Отвратительный запах нечистот и гниющей плоти.

      Где я? В мусорном баке, на свалке, в канализационном колодце?

      Нет, сначала была мысль. Я осознал себя. Осознал, что жив и нахожусь в каком-то зловонном пространстве.

      Потом был звук. Бу-бу-бу. Это голоса. Кто-то тужится в трубу и на барабанную перепонку. Бу-бу-бу. Потом слух прорезался….

      – И когда ты, Кащеевна…, была б не бабой, сказал: накобелишься – всех мужиков уже заездила.

      – У Катьки ператрицы была така болезь – под кого бы залезь – так её жеребцом лечили.

      – Ну, этот вряд ли на жеребчика потянет. Ты, Кащеевна, штаны с его сыми да на хрен погляди – может, не стоит и возиться.

      – Глядела уж – все ваши скрученные близко не стояли.

      – Нут-ка, подыми ему башку. Ништяк в лобешник приложились – сколь на свету маюсь, таких аккуратных вмятин отродясь не видывал….

      Потом был свет. Я открыл глаза и очень близко увидел чьё-то бородатое лицо и взгляд недобрых, глубоко запрятанных глаз.

      – Кажись, оклемался. С тебя флакон, Кащеевна.

      – Ой, взаправду зенки размежил. Ну-ка, плесните в кружку бульёну.

      – Бойся – кипяток.

      К моим губам притиснули край аллюминевой кружки.

      – Смотри-ка, пьёт, не обжигается. Вот промялся, буржуй.

      Не переводя дух, опорожнил кружку и не расчувствовал в нём обжигающего напитка. Потом перевёл дух и огляделся. Сарай не сарай, железобетонное строение с высоченным потолком и выбитыми глазницами окон. Костерок оторочен кирпичами, вокруг пяток тёмных фигур. Моя спина покоится на мощном бедре весьма упитанной особы – я бы сказал, болезненно располневшей. Просто жир-трест какой-то.

      На одной её ладони мой затылок, пальцы другой тянутся ко рту.

      – Обсоси косточку.

      В них разваренная…. ну, не говядина, точно. С тонкими коготками…. Это лапка….

      Фонтан неусвоенного бульона оросил мою грудь и голое колено благодетельницы.

      – Эк, ты, – расстроилась она.

      – Не жилец, – подсказал кто-то. – Ишь как нутренности-то отшибли.

      – Тебя кто бил, скажи, – Кащеевна утёрла рукавом мне лицо, грудь и своё колено. – Говорить можешь али нет?

      Я разлепил губы:

      – Почему Кащеевна?

      – Придурки прозвали, – она кивнула на окружение. – Надя Власова я. А ты с виду из господ, только нашли тебя у дороги вот с этой ямой в голове.

      Она сунула щепоть в мой лоб.

      – Пошти на полпальца входит. Мозги-то как не вышибли. Помнишь что?

      Я покачал головой.

      – Где живёшь? Кем трудишься?

      – Ну, ясен хрен, не работягой – это реплика от костра.

      – Поутру нашли в беспамятстве и в карманах пустота. Сначала думали дохляк – эти твари сожрать хотели, я не дала.

      – Спасибо.

      Кто-то с поправкой влез:

      – Спасибо слишком много, а вот по флакону на брата сама раз.

      Нашлись варианты.

      – Теперь, как благородный человек, ты обязан на Надьке жаниться.

      Хохот у костра. Реплики.

      – Переедешь в дом буржуйский, Кащеевна, мы к тебе на опохмел ходить станем.

      – А можа при барских хоромах нас куда пристроишь – и ноги бить не надо.

      – Подымишься, обитель твою сыщем, – пообещала толстая моя спасительница. – На, съешь, сама жевала.

      Она сплюнула на ладонь и сунула мне в рот что-то вроде хлебного мякиша. Я поперхнулся и зашёлся в кашле – где-то в пыли, у её ноги, потерялась подачка.

      – Ходули-то шевелятся? – спросила Кащеевна, но погладила не бедро или колено, а ширинку брюк.

      А чёрт их знает! Посмотрел на свои конечности. Попробовал согнуть в колене одну ногу – получилось. Потом вторую. И руки функционируют….

      Только ощущение, будто на запястье оптимизатор – ни жара костра не чувствую, ни прохлады ночи. И боли не чувствую.

      А должна быть!

      Пощупал вмятину во лбу – круглую, глубокую – след молотка в пластилине.

      – Хоть чернильницу ставь, –