Попутчики. Андрей Кивинов

буду. Сука, ни одной передачки нет, всё пропивает. Что я ей напишу?

      – Как хочешь. В таком случае пока. Ни пуха тебе.

      – До свиданья. Не забудьте попросить насчёт камеры. Когда Васильева увели, Кивинов заглянул в оперчасть.

      – Мужики, Васильева можно пересадить? Говорит, обижают шибко.

      – Ты что? Камеры и так переполнены, по двенадцать человек сидит, спят по очереди. Тут не до переводов. А Васильев у нас находится в 37-й, если я не ошибаюсь… Точно. Так это самая спокойная, пускай спасибо скажет, что в другую не попал.

      Кивинов вышел. «Неудобно с Васильевым получилось. Всё-таки жаль его, хоть ничего толкового он и не рассказал».

      Глава 2

      Вернувшись в отделение, Кивинов зашёл к Соловцу. У того сидел молодой парень южной национальности.

      – Привет, Андрей Васильевич. Познакомься – наш новый сотрудник – Каразия Эдуард Александрович.

      – Можно просто Эдик, – произнёс парень, протягивая руку.

      – Откуда? – поинтересовался Кивинов.

      – Из Гагр, но в Питере уже пять лет, институт здесь закончил, потом на посту в Выборгском стоял.

      – Он пока у Дукалиса в кабинете посидит, потом место найдём.

      – Наше отделение становится интернациональным – есть латыш, украинец, теперь вот абхазец. Менты всех стран – объединяйтесь.

      – Что в тюрьме? Толковое есть?

      – А, – махнул рукой Кивинов, – сказок понарассказывал и ничего конкретного. Только время зря потерял.

      – Бывает. Зайди в дежурку, материалы получи, вчера насыпались.

      Кивинов вышел и направился к дежурному. Жара на улице сказывалась на атмосфере в помещении. Дежурный, расстегнув рубашку, сидел за пультом и обмахивался газетой. Сапоги стояли рядом, наверно, в качестве освежителя воздуха.

      Помдеж курил у окна, пуская дым колечками. Сейчас было самое спокойное время суток, когда дежурная часть могла немного расслабиться.

      Обычно в это время из-за дверей дежурки доносилось постукивание игральных костей или удары фишек домино, но сегодня, вероятно, из-за жары никто не играл. Мозги плавились. Но через два часа всё изменится. Помещение наполнится гомоном доставленных постовыми пьяниц, БОМЖей и хулиганов, стенаниями потерпевших, плачем потерявшихся детей и прочими, ни с чем не сравнимыми звуками, возникающими только в милицейских дежурных частях. В такое время Кивинову нравилось бывать здесь по двум причинам: и с чисто профессиональной точки зрения в общем шуме ухо оперативника могло уловить информацию, не слышимую другими – и из любопытства посмотреть на праздник человеческих страстей. Порой тут в течение получаса разыгрывались и комедии, и драмы, созданные невидимым режиссёром, возникали курьёзные и нелепые комбинации, проявлялись и самые низкие пороки людей, и подлинное благородство. Ситуация менялась иногда в течение какой-то минуты, но никогда не выходила за рамки, удерживаемая крепкими руками дежурного. Поэтому эта фигура была уважаема в отделении и по авторитету занимала, пожалуй, второе место после начальника. Конечно, если дежурный сам по себе