Без гнева и пристрастия. Анатолий Степанов

молча сидели в замызганной комнатенке, которую предоставил им начальник Хамовнического РЭУ, верный адепт движения. Молодой, прямой, как гвоздь, генерал в штатском пиджаке, который был на этих плечах чужим, нервный тридцатипятилетний интеллигент в вольном московском прикиде – джинсы, маечка под горло, клетчатая куртка-рубаха, и Игорь Тимофеевич Марков – при полном параде. Его сухое и острое лицо, лицо просто-таки Савонаролы, ничего не выражало. Это лицо ожидало и выжидало.

      И дождалось: в молчании, изучив Игоря Тимофеевича пристальным командирским взглядом, генерал констатировал желудочным басом:

      – С таким лицом – на костер за идею, а он – в бордель к жопникам.

      Нервный интеллигент ногтем большого пальца провел по бумажному, заляпанному чернильными пятнами покрытию хилого письменного стола, сморщился, простонал сквозь зубы и мягко попросил генерала:

      – Не надо так, Алексей Юрьевич.

      – А как надо?! – рявкнул генерал.

      – Не знаю, – беспомощно признался интеллигент.

      – То-то! – неизвестно чему обрадовался генерал и спросил у Маркова: – Ты хоть от журналистского хвоста отрубился?

      – С каких это пор вы со мной на «ты», Алексей Юрьевич? – высокомерно поинтересовался виновник торжества.

      – С тех пор как увидел твой сладкий поцелуй с волосатым педрилой.

      – Все, что случилось со мной, подлая и изощренная провокация! – наконец-то на повышенных нервных тонах сделал заявление возможный кандидат в президенты. – Это подстроено, и подстроено нашими врагами!

      – Твоими, – поправил его генерал. – Так как насчет хвоста? Нам с Иваном очень бы не хотелось сегодня беседовать с журналистами.

      – Нету никакого хвоста, уж поверьте профессионалу.

      – И на том спасибо.

      Замолчали. Первым не выдержал паузу Игорь Тимофеевич.

      – Вы же знаете, что я не педераст!

      – Откуда? – вяло полюбопытствовал генерал.

      – Мы ведь много месяцев были вместе, постоянно сотрудничали, ежедневно лично общались…

      – От близкого личного общения с тобой каждая нормальная мужская особь, подозреваю, может сделать как раз обратный вывод, – издевательски заметил генерал.

      – О чем вы, о чем? – горестно взвыл интеллигент Иван. – Вы были нашим знаменем, Игорь Тимофеевич! Человек, в недрах КГБ боровшийся за справедливость, человек, пострадавший за это, человек, в годы перестройки разоблачавший беспринципность и двуличие власти, человек, все последующие годы твердо стоявший на позициях чести, достоинства и бескорыстия. Человек – знамя! И это знамя упало в грязь.

      – И это знамя не следует поднимать из грязной лужи. Негигиенично как-то. Да и кто пойдет за грязным знаменем? – дополнил монолог хладнокровный генерал.

      Вот и о главном. Марков с кривой понимающей улыбкой спросил:

      – Чего вы от меня хотите?

      Три канцелярских стола было в комнате. На каждого по столу. Генерал Алексей Юрьевич выпростался из-за своего и стал посреди помещения для того,