Лали. Сергей и Дина Волсини

он собирался поехать в соседнюю Индию, чтобы поднабраться там знаний, и наверняка взял бы ее с собой и туда. Где они теперь? Живы ли? Я вспомнил группу израильтянок – до крайности аскетичных, экономящих каждый рупий девчат. Другой француз шел с матерью. Она была живенькая поджарая старушка, очень дружелюбная и разговорчивая, всегда шла впереди и никогда не уставала; сын плелся за ней из последних сил и при первом удобном случае мешком валился на землю отсидеться и перевести дух. Все подшучивали над ними, и она, зная это, ничуть не обижалась и объясняла всем, что привела его сюда, чтобы наконец сделать из него мужчину. Была еще моя землячка, тренер по йоге, москвичка. Как-то при мне она опустилась на камень посреди тропы и разрыдалась, потому что не могла больше идти, – горная болезнь вконец ее измотала. Я спросил, почему же она не вернется, ведь никто не обязан идти до самого верха? Придется так и сделать, горько сказала она и зарыдала еще сильней. Послушалась ли она моего совета, вернулась ли назад, спасла ли тем самым себе жизнь? Похоже, такие же мысли носились и в голове у Кипила, потому что он вдруг опустил голову и заплакал.

      Следующие двое суток у нас одинаково ломило ноги. Дрожь удалось унять, и теперь нас настигла крепкая равномерная боль, камнем сковавшая мышцы от бедра и до самой ступни; ноги будто решили дать ответ на неимоверное напряжение, которому их подвергли. Ночью мы не могли спать, а днем едва передвигались на гудящих конечностях. И все же, несмотря ни на что, это была приятная мука. Мы знали, что боль эта имеет свой конец, и на душе было хорошо: мы уцелели, и впереди у нас планы, будущее, жизнь. А через три дня мы с Кипилом распрощались. Его ждали в отеле, где он служил, кажется, финансовым менеджером; меня никто не ждал, и я провел еще месяц в непальской Покхаре, городе, в котором начинаются и заканчиваются все походы вокруг Аннапурны. Хотя, прощаясь, мы договаривались встретиться – он непременно собирался побывать в России, а я хотел навестить его в индийском городишке, откуда он родом и о котором много рассказывал, – с той поры мы ни разу не виделись. Договоренность наша быстро забылась, утонув в повседневных делах, и Кипил стал для меня кем-то вроде боевого товарища из прошлого. Только раз в год мы выходили на связь. В первом же декабре я получил от него письмо, он поздравлял меня с католическим Рождеством. Сначала я удивился, но потом понял, что в отель, где он работает, приезжают туристы из Европы и Англии и что он решил поздравить меня по аналогии с ними. Ни к чему было объяснять, что в моей стране Рождество наступает в январе, и я поздравил его в ответ. Так мы переписывались из года в год, поздравляя друг друга с праздником, которого оба не отмечаем.

      Собираясь в поездку, я написал ему. Я знал, что после Непала он намеревался круто изменить жизнь, так что я понятия не имел, где он теперь и чем занимается. Из его рассказов я помнил, что у себя на родине он должен был стать чуть не национальным героем: покоривший пятитысячную высоту уже герой, а узнав из новостей подробности опасного