Последняя ночь последнего царя. Эдвард Радзинский

средненького роста… В его усах, бороде – седые волосы. И голова – с проседью… Желтая бородка. И под глазами – мешки. Глаза… Только потом я понял загадку его взгляда.

      ЮРОВСКИЙ. Что ты хочешь от меня?

      МАРАТОВ. Я хочу, чтоб перед смертью ты все узнал от меня. И я тоже – все узнал от тебя перед твоей смертью.

      ЮРОВСКИЙ. Мне больно, Маратов.

      МАРАТОВ. Я начну сначала. С первой попытки убить их. Ты помнишь?

      ЮРОВСКИЙ. (Усмехнулся). Когда мы должны были везти их в Москву.

      МАРАТОВ. И по дороге ликвидировать. А я отменил убийство. И предложил посылать им письма будто бы от «заговорщиков». (Шепчет.) На самом деле, товарищ Яков, я затеял все это ради одного: потянуть время, я решил отменить расстрел. Они ведь никому были не нужны и никакой опасности не представляли. Я даже в Москву послал доказательства – «у нас в Екатеринбурге находилась. царская Академия Генерального Штаба – 300 офицеров! Но ни одного заговора спасти семью! Покинутая царская семья».

      ЮРОВСКИЙ. Я чувствовал! Я знал! Предатель!

      Маратов дает ему таблетку. Юровский швыряет ее на пол.

      МАРАТОВ. И потому каждый раз, читая его дневник, я оставлял его на другом месте – чтобы он заметил… И письма от «освободителей» писал чудовищным французским. Делал все, чтобы он понял нашу провокацию.

      ЮРОВСКИЙ. Но коронованный дурачок не понял твоего предательства – записал в дневник то, что мы хотели.

      МАРАТОВ. Да-да. И тем самым дал нам повод его расстрелять… Но я до конца пытался. Уже в день казни уговорил Белобородова – и мы послали телеграмму Ленину. Просили подтвердить решение о расстреле. В те дни наша власть казалась конченой. И я надеялся, что Ильич…

      ЮРОВСКИЙ. Потому так долго не приходил грузовик! Предатель!

      МАРАТОВ. Да, Вожди Урала ждали ответ из Москвы. И, как ты помнишь, Юровский, его долго не было.

      ЮРОВСКИЙ. И как я помню, Маратов, он все-таки пришел! Пришел!

      МАРАТОВ. Да, Ильич сказал: «Нельзя оставлять живого знамени – нашим врагам в наших трудных обстоятельствах».

      ЮРОВСКИЙ. Мы были непреклонны, предатель, и оттого победили.

      МАРАТОВ. А где сейчас победители! С красавицей Риммой за колючей проволокой? Или уже получили свой «пинок под зад»?!

      ЮРОВСКИЙ. Предателю не понять Революции! Уходя в тюрьму, моя дочь Римма сказала мне: «Великие революционеры Нечаев и Ткачев в XIX веке думали: сколько людей придется уничтожить после победы революции? И Ткачев сказал: «Надо думать о том, сколько можно оставить». Сталин велик потому, что понял: оставлять нельзя никого – весь старый мир должен погибнуть. И мы, старые революционеры, – тоже. Потому что мы – его часть. Мы более не нужны партии. Мы выполнили свою задачу – создали Первое Государство Нового мира. И теперь с нашими привычками к дискуссиям, спорам, к свободе, мы непригодны для новых задач. Мы должны уйти… И бывшие партийные вожди это поняли. И потому согласились объявить себя шпионами, врагами народа. Ибо начинается новый этап: завоевание остального мира. Великая мечта мирового пролетариата: Всемирная Революция! Ты помнишь, бывший товарищ Маратов, как мы о ней мечтали тогда – в 18-ом Но мир струсил, мир нас не