Тартюф, или Обманщик. Мизантроп. Лекарь поневоле. Мнимый больной (сборник). Жан-Батист Мольер

особ там судят вкривь и вкось,

      Такую говорят бессмыслицу – хоть брось!

      Глупцы блаженствуют, но у людей разумных

      Мутится в голове от этих сборищ шумных:

      Крик, споры, суета – все из-за пустяков.

      Там, как сказал один ученый богослов,

      Стол-по-вторение: такие ж были крики,

      Когда язычники, смешав свои языки,

      Решили сообща разрушить Вавилон.

      Клеант смеется.

      Вам, сударь, кажется, что мой рассказ смешон?

      Досель меня никто не причислял к шутихам.

      (Эльмире.)

      Ну что ж, невестушка, не поминайте лихом.

      Теперь я знаю вас и вдоль и поперек,

      Не скоро я опять ступлю на ваш порог.

      (Дает оплеуху Флипоте.)

      Тебя считать ворон я нанимала, что ли?

      Скажи, пожалуйста, какой набрались воли!

      Я покажу тебе! Ступай за мною, дрянь!

      Госпожа Пернель, Флипота, Эльмира, Мариана и Дамис уходят.

      Явление второе

      Клеант, Дорина.

      Клеант

      А я останусь здесь. Мне надоела брань

      Старухи этой…

      Дорина

                  Тсс!.. Ну, сударь, повезло вам!

      Услышала б она, каким ужасным словом

      Назвали вы ее… Старуха? Никогда!

      Она до тыщи лет все будет молода.

      Клеант

      Из-за безделицы, а как раскипятилась!

      Смотрите, до чего Тартюф попал к ней в милость!

      Дорина

      К ней? А к хозяину? С ним свидитесь, тогда

      Понятно будет вам, в ком главная беда.

      Во время наших смут{3} ум проявил он здравый,

      Стоял за короля. А нынче – боже правый!

      Со дня, когда Тартюф пожаловал в наш дом,

      Хозяин не в себе, помешан он на нем.

      Поверьте, носится он с этим пустосвятом,

      Как курица с яйцом. Его зовет он братом,

      И братца любит он – на грош вам не прилгну –

      Сильней в сто раз, чем мать, дочь, сына и жену.

      Его наперсником стал этот проходимец.

      Такими окружен заботами любимец,

      Каких любимая желать бы не могла.

      За трапезой всегда он во главе стола;

      Он ест за шестерых, а мой хозяин тает

      И лучшие куски к нему пододвигает.

      Тартюф рыгнет, а он: «Во здравье, милый брат!»

      Тартюф – его кумир. Всеведущ он и свят.

      Что он ни натворит – он «совершил деянье»,

      Что ни сморозит он – «изрек он прорицанье».

      Ну а Тартюф хитер, и просто мастерски

      Оргону нашему втирает он очки.

      Нас всех зажал в кулак пройдоха этот лживый,

      Он сделал ханжество источником наживы.

      Да не один Тартюф – его прохвост лакей

      И то повадился учить меня, ей-ей:

      Сует повсюду нос – ну чуть не под подушки –

      И ополчается на ленты и на мушки.

      Увидел в Псалтыре платочек кружевной,

      Так разорвал в клочки – вот пакостник какой!

      И обвинил меня в кощунстве безобразном:

      Святыню,

3

Во время наших смут… – то есть в годы гражданской войны – Фронды (1648 – 1653).