Поединок соперниц. Симона Вилар

испытывала странное чувство. С одной стороны, я стремилась вступить в брак, с другой – жаждала наслаждаться свободой. Но второе повлекло бы за собой недоумение, а там и презрение. Брак – обязателен, если не хочешь вызвать насмешки, а после и унизительную жалость, как к старой деве. И тогда я решила сама выбрать себе мужа.

* * *

      В рождественские дни двор находился в Руане, и, когда празднества остались позади, король решил посвятить один из дней аудиенции. И вот он наступил: мой отец и его супруга Аделиза восседают на высоком помосте в главном зале Руанского дворца, вокруг толпится множество народу, а лорд-церемониймейстер по списку вызывает на возвышение того или иного просителя. В толстых стенах дворца особенно ощущались сырость и холод. Пришлось разжечь огонь в больших очагах в центре зала, и многие из пришедших грели подле них руки, ожидая своей очереди предстать перед монархом.

      По обыкновению я со своими фрейлинами расположилась в нише окна. Мы принялись прясть. В зале, несмотря на разведенный огонь, гуляли сквозняки, и я прятала замерзшие ноги в соломе, наваленной на полу. Однако накидку из лисьего меха я откинула, чтобы не скрывать свое узкое красное платье.

      Ко мне нередко подходили, дабы выразить почтение. И конечно, рядом вертелось несколько верных воздыхателей. Во-первых, мой дерзкий Гуго Бигод, острый на словцо и часто смешивший меня колкостями по поводу того или иного из присутствующих. Был и застенчивый, как девушка, красавчик трубадур Ральф де Брийар. Он сидел у моих ног, наигрывая на лютне. За моими плечами стоял сильный, как вепрь, Теофиль д’Амбрей – вот уж охранник, с которым ничего не страшно.

      Мы выглядели внушительной группой, и даже Стефан подошел под руку со своей неуклюжей супругой Мод Булонской. Мод уже вторично находилась в тягости, беременность переносила тяжело, да еще и пятнами пошла. Я не любила ее – она, как и Стефан, была моим недругом, поэтому если я и предложила ей сесть, то не отказала себе в удовольствии потеребить родственнице душу, справляясь о ее первенце Юстасе. Ему должно было вот-вот исполниться пять лет, но все знали, что с мальчиком не все ладно: он до сих пор не говорил, кусал нянек и хворал какой-то кожной болезнью, болтали – чуть ли не проказой. Родители избегали показывать ребенка, а это рождало еще больше толков. Однако родственные узы давали мне право задавать вопросы с таким видом, будто мне невдомек, что я причиняю Мод боль.

      Впрочем, эта упрямица прикинулась, будто не понимает, о чем я толкую. Но тут подошел мой брат Роберт Глочестер и тоже заговорил с ней о Юстасе. У Мод даже слезы навернулись на глаза, а мы с Робертом переглянулись и едва не расхохотались. Оказывается, задеть эту волчицу Мод не так и трудно.

      Но в этот миг я забыла и о Мод, и о Юстасе, и о брате. Придворные расступились, и в дымном полумраке зала я увидела стоявшего перед королем незнакомца, который сразу привлек мое внимание.

      На меня это не похоже – любоваться мужчиной, не видя его лица. Незнакомец был высок ростом, с могучими, чуть покатыми плечами и