Леди-послушница. Симона Вилар

прибытии во Фрамлингем принца Юстаса? – спросила из-за занавески девушка. – И как тут восприняли подобное известие?

      – Спокойно. Ведь тамплиеры следят за порядком. Что до приезда Юстаса, то, надеюсь, мы сможем уладить основные противоречия до его появления. Кстати, дитя, я встретил на галерее молодого Гилберта де Ганта, и он просил кланяться тебе.

      Из-за занавески долетели смешки Милдрэд и ее прислужниц.

      – О, Берта с Эатой уже заметили, что Гилберт вертится под нашим окном. Забавно!

      Позже, когда Эдгар оделся в бархатный винно-красный камзол до щиколоток и его опоясывали поясом из чеканных пластин, его дочь испросила разрешения войти. Барон оглянулся, хотел что-то сказать, но так и застыл.

      – Милдрэд!.. Гм. Так это и есть то алое платье, которое ваша матушка находила нескромным?

      – Да, – улыбаясь, девушка изящно преклонила колена. – Платье из того великолепного огненного бархата, который вы подарили мне по поводу окончания траура!

      Барон покачал головой. Действительно, на это Рождество он подарил Милдрэд отрез ярко-алого тонкого бархата. Сам его цвет казался вызывающим. Но фасон…

      Это было самое нескромное узкое блио[31], какое ему когда-либо приходилось видеть. Оно было очень длинное, до самого пола, отороченное богатой каймой из золотого переливающегося атласа. Таким же золотисто-мерцающим атласом были подбиты и навесные рукава, причем спереди они были длиной лишь немногим ниже сгиба руки, а сзади ниспадали едва ли не до земли. Все это выглядело невероятно роскошно, Милдрэд в этом одеянии казалась ало-золотой вспышкой огня, но помимо прочего ее блио было столь смело пошито… Шнуровка стягивала его так туго, что для поддержки груди пришлось вставить клинья, но даже при этом алый бархат облегал ее так плотно, что обозначились соски. И если бы только это! Округлый вырез платья был столь откровенен, что открывал полушария груди и плечи, и казалось, что платье вот-вот сползет – такой широкой, расходящейся колоколом от бедра была его юбка и тянувшийся сзади на добрые два локтя шлейф.

      – Своим нарядом ты вызовешь во Фрамлингеме целую бурю, – только и сказал барон, не смея осуждать дочь за эту дерзостную красоту.

      Милдрэд же лишь рассмеялась и тряхнула своими длинными распущенными волосами, которые удерживал тонкий золотой обруч вкруг чела.

      – А для чего же еще оно было пошито! И уж теперь Гилберт де Гант локти себе будет кусать, что предпочел мне какую-то Хавису, пусть и наследницу Линкольнского графства. А молодой Хью Бедфорд и наследник Эссекского графства станут ну просто есть из моих рук. Почему бы и нет? – упрямо вскинула она подбородок, заметив, как ее отец укоризненно покачал головой. – Может, однажды кто-то из них станет моим мужем, и я бы хотела, чтобы это оказался человек молодой, родовитый и безмерно влюбленный в меня!

      Лорд Эдгар ничего не ответил. Он откинул свои чуть тронутые сединой, но все еще красиво вьющиеся каштановые волосы и водрузил

31

Блио – верхнее узкое платье со шнуровкой, расходящееся пышной юбкой ниже пояса и с ниспадающими длинными рукавами, модное в XII веке.