Золотой теленок. Илья Ильф

мольбертами и пихая друг друга, художники побежали дальше. А в это время из-за угла вынесся извозчичий экипаж. В нем сидел толстяк, у которого под складками синей толстовки угадывалось потное брюхо. Общий вид пассажира вызывал в памяти старинную рекламу патентованной мази, начинавшуюся словами: «Вид голого тела, покрытого волосами, производит отталкивающее впечатление». Разобраться в профессии толстяка было нетрудно. Он придерживал рукою большой стационарный мольберт. В ногах у извозчика лежал полированный ящик, в котором, несомненно, помещались краски.

      – Алло! – крикнул Остап. – Вы ищете Плотского-Поцелуева?

      – Так точно, – подтвердил жирный художник, жалобно глядя на Остапа.

      – Торопитесь! Торопитесь! Торопитесь! – закричал Остап. – Вас обошли уже три художника! В чем тут дело? Что случилось?

      Но лошадь, гремя подковами по диким булыжникам, уже унесла четвертого представителя изобразительных искусств.

      – Какой культурный город! – сказал Остап. – Вы, вероятно, заметили, Балаганов, что из четырех встреченных нами граждан четверо оказались художниками. Любопытно!

      Когда молочные братья остановились перед москательной лавкой, Балаганов шепнул Остапу:

      – Вам не стыдно?

      – Чего? – спросил Остап.

      – Того, что вы собираетесь платить за краску живыми деньгами?

      – Ах, вы об этом? – сказал Остап. – Признаюсь, немного стыдно. Глупое положение, конечно. Но что ж делать. Не бежать же в исполком и просить там красок на проведение Дня Жаворонка! Они-то дадут, но ведь мы потеряем целый день!

      Сухие краски в банках, стеклянных цилиндрах, мешках, бочонках и прорванных бумажных пакетах имели заманчивые цирковые цвета и придавали москательной лавке праздничный вид.

      Командор и бортмеханик придирчиво стали выбирать краски.

      – Черный цвет – слишком траурно, – говорил Остап. – Зеленый уже не подходит. Это цвет рухнувшей надежды. Лиловый – нет! Пусть в лиловой машине разъезжает начальник угрозыска. Розовый – пошло, голубой – банально, красный – слишком верноподданно. Придется выкрасить Антилопу в желтый цвет. Будет немножко ярковато, но красиво.

      – А вы кто будете? Художники? – спросил продавец, подбородок которого был слегка закрашен киноварью.

      – Художники, – ответил Бендер. – Баталисты и маринисты.

      – Тогда вам не сюда нужно, – сказал продавец, снимая с прилавка пакеты и банки.

      – Как не сюда! – воскликнул Остап. – А куда же?

      – Напротив.

      Приказчик подвел друзей к двери и показал рукой на вывеску через дорогу. Там была изображена коричневая лошадиная голова, и черными буквами по голубому фону выведено: «Овес и сено».

      – Все правильно, – сказал Остап, – твердые и мягкие корма для скота. Но причем же тут наш брат – художник? Не вижу никакой связи.

      Однако связь оказалась, и очень существенная. Остап ее обнаружил уже в самом начале объяснения приказчика.

      Город