Озимый цвет. Александра Елисеева

устраивают ограничения. Мы охотники, нуждающиеся в большом количестве пойманной дичи, чтобы быть сытыми.

      – Князь Ристрих, меня не волнуют предрассудки, которые царят в Льен. Либо моя свобода и моего супруга будет одинаково ограничиваться, либо мы оба будем вольны поступать по собственному усмотрению. Другого варианта нет.

      Он тяжело вздохнул:

      – Вы невыносимы.

      Я улыбнулась, будто услышала комплимент.

      – Просто вам не приходилось сталкиваться с теми, кто может проявить несогласие.

      – Думаете, это говорит о вашем уме? – скептически произнес Ристрих.

      – Не считаю нужным отвечать на подобное. Темной ночи, князь. Надеюсь, к завтрашнему дню вы хорошенько все обдумаете и покажете мне совсем иной документ.

      – Арана, не смешите. Если бы противоположную сторону что-то не устраивало, то пришли бы не вы, а ваш поручитель. Значит, это все – лишь ваша личная инициатива. Я волен ничего не менять.

      Я досадливо поморщилась, поняв, что он уловил слабину. Наверняка он сразу обо всем догадался. Правда, князь не понимал одного: все решал вовсе не Торви.

      Старик здесь пребывает лишь для отвода глаз. Он делает лишь то, что позволяет ему Лили, а она… Я стиснула зубы, вспомнив о несговорчивости компаньонки. Лили мое благополучие совершенно не волнует, как и Грасаля. Он преследует только собственные цели, а для них невеста – расходный материал. Ему все равно, счастлива я или нет, хорошо мне или плохо.

      Даже решение сосватать меня принималось второпях. Обычно после помолвки проходит не менее года, прежде чем состоится церемония. Но Нерстеда и меня лишь поставили перед фактом, что нашим родам следует заключить брачный союз. Прежний договор, составленный еще до моего приезда на север, пришлось отменить из-за отсутствия жениха, и теперь Ристрих может творить, что хочет, понимая, что поручителю и Грасалю, стоящему за ним, просто… наплевать, как выражается Эрин.

      Мои интересы, кроме меня самой, никто не защитит.

      – Господин Торви плохо себя чувствует. Мне показалось неуместным мешать его отдыху.

      Ино ничего не ответил, но и без слов было ясно, что моя ложь его не впечатлила. Он устало протер глаза и произнес:

      – Идите, огненная.

      Я покинула его с колотящимся сердцем. Возможно, сейчас всю мою жизнь решало слово лишь одного человека. Может, мне не стоило дерзить Ристриху, но уже ничего не изменить. Да и не могла я по-другому. Он словно не может не уколоть меня, будто наши перепалки доставляют ему удовольствие. Я же не могла сказать подобного о себе. Наверное… Нет, не могла.

      До чего же он несносен! Этот нахальный взгляд, возмутительное поведение, упорство, с которым он отстаивает собственное мнение. Пламенный, он ужасен! За то недолгое время, что мы знакомы, я задыхалась от ненависти и отвращения каждый раз, когда его видела. Плевать на дрожь в коленях и искры, которые разлетаются по всему телу, когда он меня касается, я терпеть не могу Ино Ристриха! Более заносчивого и высокомерного человека я еще не встречала.

      Остается лишь уповать, что Вемур Нерстед окажется другим.