История ошибок. Вячеслав Васильевич Шильке

сумочку и пошла в ванную. Из сумочки выпала книга. Мякишев взял ее в руки и осторожно открыл. На первой странице он прочел: «Шиол гак дудза беранта риол штарпарь ти. Диграм твекшт партиль быбор каулио типряц фартроп».

      – Что за обезьяний язык? – подумал Мякишев.

      – Это обезьяний язык, – пояснила проститутка и стала раздеваться.

      Мякишев тоже разделся, и они легли в постель.

      – Начинай, – прошептала Денисьева.

      – Хорошо, – неуверенно отозвался Мякишев. – В чем смысл жизни?

      – По-моему, смысл жизни заключается в поиске новых способов удовольствия.

      – И все? Жить только ради удовольствий?

      – Чему ты удивляешься? Мой смысл жизни является универсальным. Все, ради чего ты живешь, неизменно доставляет тебе удовольствие, даже о самоубийстве ты помышляешь только потому, что это доставляет тебе удовольствие. Создание семьи, служение Богу, самореализация, подвиг во имя Отечества, – все это имеет смысл только потому, что является особым способом удовольствия.

      – Разве смысл не нечто большее? Пусть мы живем по принципу удовольствия, но, возможно, смысл жизни в том, чтобы сделать совершенно противоположное удовольствию, отказаться от него.

      – Даже в этом ты находишь новый способ удовольствия. Так что не рыпайся.

      – Неужели Бог создал нас только лишь для получения удовольствия?

      – Именно так. Вспомни Веды: человек создан Богом для наслаждения, для поиска счастья, а счастье человек может найти в чем угодно.

      Мякишев закрыл глаза. Денисьева молча оделась, взяла со стола деньги, перекрестила Мякишева и покинула номер.

      Мякишев вернулся домой в каком-то полузабытьи. Он пытался разбить свою жизнь на фрагменты, чтобы ему было проще соединить ее в какую-то целостность, но эта попытка отдавала чем-то кортасаровским, а так как Мякишев неодобрительно относился к магическому реализму Латинской Америки, он вместо этого решил выпить пива. Он зашел в бар с безобидным названием «Green». На улице вечерело, поэтому все столики были уже заняты подвыпившими людьми. Мякишев двинулся к барной стойке, но тут же пожалел, что просто не ушел из этого заведения. На него смотрела довольная, раскрасневшаяся рожа школьного приятеля. Рядом с ним, заставляя всех мужиков в радиусе мили ерзать от зуда в штанах, вальяжно расположилась миловидная цыпочка.

      – Чувак! – закричал он. – Давай к нам! Сколько лет, сколько зим! Где пропадал, ковбой?

      – Мастерил лассо для таких телочек, как твоя подружка.

      Джоник расхохотался, как шаман.

      – Знакомься, это Бисквитик. Это самая сладкая печенюшка в нашем городе. Бисквитик, это Мякишев. Поздоровайся, киска.

      – Привет, – сказала Бисквитик.

      – Привет, – сказал Мякишев.

      – Пойду отолью, – сказал Джоник.

      – Иди, – сказала Бисквитик.

      – Смотри, не залезь ему в штаны, пока меня не будет. Я тебя