Тайна зеленой таблички. Ольга Трунова

из своей небольшой, но очень уютной горенки в коридор, она открыла дверь в гардеробную комнату, расположенную прямо напротив входа в горницу. Сменив мягкие домашние туфли на себ-себ – сандалии на высокой деревянной подошве с загнутыми кверху носами и шнуровкой из двух тонких кожаных ремешков, украшенных самоцветами из Мелуххи, она надела высокий тюрбан со свисающими концами, завернулась в длинную льняную накидку нежно-голубого цвета и, захватив сережки, направилась к западным воротам дворца.

      Выйдя на улицу медников, царевна обернулась: личная охрана, состоящая из двух высоких людей жезла в остроконечных шлемах и коротких туниках, следовала за ней на расстоянии двух вытянутых рук в строгом соответствии с дворцовым протоколом. Плечи телохранителей крест-накрест опоясывала кожаная перевязь, скрепленная на груди большой медной бляхой, за поясом у каждого торчал короткий меч-кинжал с расширенным в центре лезвием и костяным эфесом в виде головы льва.

      «Хорошо хоть боевые топоры не догадались взять», – с досадой подумала Кутти, не любившая персональную охрану, без которой, как она часто ворчала, человеку шагу ступить нельзя за пределами халентувы.

      – Не ходите за мной! – приказала она телохранителям прежде чем переступить порог медницы.

      Те не стали перечить, поскольку все мастерские, где работали с хафальки, как стратегически важные объекты находились под наблюдением специального отряда людей жезла, и замерли в ожидании недалеко от входа.

      В меднице против обыкновения было тихо. Остывший горн казался в полумраке спящим животным неизвестной породы. Алаксанду Кутти нашла за перегородкой колдующим над наконечником копья, который он старался через узкие прорези прикрепить к загнутым язычкам, вбитым в древко.

      – Что ты делаешь? – тихо спросила она.

      Алаксанду вскочил и в замешательстве поклонился царевне:

      – Чиню копье, госпожа моя. Хапрассун приказал срочно привести все оружие в порядок.

      – Почему срочно – разве мы собираемся воевать?

      – Гисахис сказал, что это подготовка к шествию войска, которое будет на празднике Пурулли.

      – Значит, ты не сможешь мне помочь? – спросила Кутти, опуская глаза. – Я сломала сережку.

      – Я сделаю все, что в моих силах, – ответил медник и обаятельно улыбнулся. – Не думаю, что какое-то шествие может быть важнее приказаний царевны.

      – Я не приказываю – я прошу… – Кутти оборвала фразу и, посмотрев в глаза Алаксанду, молча протянула ему серьги.

      Он неловко принял их из рук царевны и, пытаясь скрыть смущение, поспешно поднес к окну, разглядывая ковку.

      – Какое необычное крепление, – пробормотал он, по-прежнему не отрывая взгляда от украшения. – Я поставлю на место жемчужинку и вечером принесу серьги во дворец, госпожа моя.

      – Хорошо, – холодно сказала Кутти и, резко повернувшись, быстро вышла из медницы.

      Вернувшись в халентуву и пройдя в центральный внутренний двор, она застала здесь то оживление, какое бывает лишь перед большими праздниками. Все его огромное почти идеальной квадратной формы пространство