Закон сталкера. Дмитрий Силлов

и понимая, что не успею. Что каким бы супербойцом не был Виктор, врагов слишком много…

      И тогда я, выломившись из леса, рванул напрямки через поляну, мимо забора из колючей проволоки, понимая, что рискую быть замеченным и расстрелянным…

      Но «монументовцы» были слишком заняты.

      Они пытались убить человека.

      И у них это получалось…

      Пробегая мимо, я сквозь ряды колючей проволоки краем глаза увидел, как Японец рубится своим вторым мечом, стоя на одном колене, а из второго хлещет кровь. Возле Савельева валялись фанатики, человек семь-восемь, остальные же пытались достать Виктора ножами и штыками – видимо, хотели взять живым. Дохлый номер. Я слишком хорошо знал Японца – живым он не дастся врагу.

      Видимо, это поняли и «монументовцы». За моей спиной грохнул одиночный выстрел, после чего над лагерем фанатиков повисла тишина. Всепоглощающая. Мертвая. Какая случается, когда всё кончено, и больше некого убивать. И я бежал в этой тишине, сжав зубы так, что ломило челюсти, стискивая со всей силы кулаки, давя в ладонях желание развернуться, снести к чертям этот забор ударом ноги по опорному столбу, как умел Виктор, когда был жив, а потом стрелять, резать, рвать фанатиков голыми руками, пока вновь над их лагерем не повиснет тишина…

      Но нельзя. Не для этого Японец отдал жизнь, чтобы мой труп лег рядом с его мертвым телом. И я бежал, видя как стремительно приближается портал между мирами, некогда прорубленный мной…

      Но все-таки меня увидели. Те, на вышках. Наверно самый бдительный, оторвав взгляд от немой сцены посреди лагеря, заметил движение в своем секторе и бросился к пулемету. Я прям спиной почувствовал, как он, матерясь, доворачивает тяжелую махину, ловя в прицел бегущего меня… Мерзкое ощущение, если честно, которое появляется лишь у тех, в кого много стреляли.

      И кто после этого умудрился остаться в живых.

      Мне и сейчас очень нужно было выжить. Прям как никогда необходимо. Поэтому я очень постарался, прыгнув вправо – и очередь лишь распорола воздух в том месте, где я находился мгновение назад. А я уже снова бежал, понимая, что сейчас стрелок, уже не матерясь, а сосредоточенно закусив губу, делает поправку увода ствола после слишком длинной очереди – не думал, что промахнется. И сейчас наверняка веером пошлет, перечеркивая все мои возможные финты, прыжки и кувырки…

      Но я не собирался больше уклоняться от пуль. Я просто использовал по максимуму те две секунды, пока пулеметчик примеривался, как бы половчее меня убить, рванув к порталу по прямой так, как наверняка не бегают кандидаты в олимпийские чемпионы, которым никто не целится в спину из пулемета.

      Я уже слышал возмущенное потрескивание молний по краям огромной дыры между мирами… и понимал, что не успеваю, всё равно не успеваю добежать до нее, что палец пулеметчика уже выжимает слабину спускового крючка…

      И тут я поскользнулся. Наступил на мягкое – и с размаху грохнулся вниз мордой, успев в полете увидеть то, на что наступил. Оно тоже летело по воздуху, вереща, размахивая лапками и с ненавистью глядя