Неукротимая Анжелика. Анн Голон

перешептывались в полумраке – последняя свеча уже догорала, – и Анжелика полностью отдалась страшной и сладкой игре, непритворно дрожа в сильных руках, становясь податливой и послушной. Свечка вспыхнула последний раз, и наступившая темнота окутала Анжелику, делая ее добровольной участницей всего, что творилось под покровом этой тьмы. И Анжелика слепо и покорно соскользнула в пучину сладострастия, вечно новую и неожиданную для нее. Она забыла обо всем, с наслаждением предалась дерзкой и счастливой борьбе, и вздохи, жалобы, признания, вырывавшиеся у нее, были искренни и волнующи.

      Держа ее в объятиях, он задремал. Анжелике отчаянно хотелось спать, она очень устала, и легкое головокружение словно погружало ее в глубину, но засыпать было нельзя. Скоро должно было взойти солнце. Она не хотела, чтобы, открыв глаза, он застал ее спящей. Она не верила мужским обещаниям, которые обычно забываются, когда желания утолены.

      Она лежала с открытыми глазами, устремленными на синеющее небо в раме открытого окна, через которое доносился глухой рев моря, бившегося о берег. Ее рука машинально гладила мускулистое тело спящего рядом мужчины, и на память пришли воспоминания о нерастраченной нежности, о которой она грезила когда-то, лежа возле Филиппа.

      Рассветало. Небо стало нежно-серым с сиреневым оттенком, как горлышко горлицы, потом побелело и незаметно перешло в светло-зеленый цвет с перламутровым отливом.

      В дверь тихонько постучал слуга:

      – Господин адмирал, уже время.

      Де Вивонн поднял голову с постоянной готовностью военного человека, привыкшего к тревогам:

      – Это ты, Джузеппе?

      – Да, господин герцог. Прикажете войти и помочь вам одеться?

      – Нет, я справлюсь сам. Вели только моему турку приготовить кофе. – И, подмигнув Анжелике, добавил: – Пусть поставит две чашки и подаст пирожные.

      Слуга ушел.

      Анжелика ответила де Вивонну улыбкой и, коснувшись пальцами щеки любовника, проговорила:

      – Как ты красив!

      Это обращение на «ты» привело адмирала в безумный восторг. Ведь она отказала в этом самому королю! Он подхватил на лету ее руку и поцеловал:

      – И ты тоже красива. Я будто во сне!

      В слабом утреннем свете, окутанная длинными волосами, она казалась совсем юной, чуть ли не ребенком. И пролепетала:

      – Ты возьмешь меня в Кандию?

      – Конечно! Неужели ты думаешь, я такой подлец, что не выполню свое обещание, когда ты так великолепно выполнила свое. Но надо поторопиться: мы отплываем через час. У тебя есть багаж? Куда послать за ним?

      – Мой маленький слуга должен ждать меня у мола с моим саквояжем. А пока что я воспользуюсь твоим гардеробом, где есть, кажется, все, что может потребоваться даме. Это наряды твоей жены?

      – Нет, – отвечал, помрачнев, де Вивонн. – Мы с ней живем раздельно и не виделись с тех пор, как в прошлом году эта гадюка пыталась отравить меня, чтобы освободить место для своего любовника.

      – Да, припоминаю. Об этом тогда говорили при дворе. – Она рассмеялась. – Ах ты, бедняжка. Какая неприятная