Женщина в окне. А. Дж. Финн

нами идет борьба, – к моему неудовольствию, она укоротила «мамочку» до какого-то невыразительного мычания. «Да пускай», – советует Эд. Однако он-то по-прежнему «папочка».

      – Тебе надо пойти познакомиться с ними, – предлагает Оливия.

      – Я бы с радостью, тыковка. – Я поднимаюсь на второй этаж, оттуда вид лучше. – О-о, здесь тыквы повсюду. У всех соседей по одной, а у Греев аж четыре. – Выхожу на площадку, с бокалом вина в руке. – Хотелось бы мне выбрать для тебя тыкву. Попроси папу, чтобы купил тебе одну. – Я прихлебываю вино. – Скажи, чтобы купил две: одну тебе, другую мне.

      – Ладно.

      Я мельком вижу свое отражение в темном зеркале ванной.

      – Ты счастлива, милая?

      – Да.

      – Тебе не одиноко?

      У нее никогда не было в Нью-Йорке настоящих друзей: она слишком застенчива.

      – Не-а.

      Я всматриваюсь в мрак над лестницей. Днем солнце проникает через куполообразный световой фонарь над головой. Ночью это широко открытый глаз, заглядывающий вглубь лестничного проема.

      – Скучаешь по Панчу?

      – Нет.

      С котом она тоже не поладила. Однажды наутро после Рождества он двумя быстрыми ударами крест-накрест расцарапал ей запястье. На коже проступила ярко-красная сетка, и Эд едва не вышвырнул кота в окно. Сейчас я как раз его ищу, и вот он – свернулся на диване в библиотеке и наблюдает за мной.

      – Дай поговорить с папой, ягодка.

      Я одолеваю следующий пролет, ощущая ступнями грубую ковровую дорожку. Ротанг. О чем мы только думали? Он так легко пачкается.

      – Привет, бездельница, – приветствует меня Эд. – У тебя новые соседи?

      – Да.

      – А вроде недавно кто-то въехал по соседству, нет?

      – Да, два месяца тому назад. В дом двести двенадцать. Миллеры.

      Повернувшись, я начинаю спускаться по лестнице.

      – А эти, новенькие, где живут?

      – В двести седьмом. По ту сторону сквера.

      – Округа меняется.

      Вот и площадка. Поворачиваю.

      – Они не много с собой привезли. На легковушке приехали.

      – Наверное, скоро придет машина с мебелью.

      – Думаю, да.

      Молчание. Делаю глоток вина. Я опять в гостиной, у камина. В углах притаились тени.

      – Послушай… – начинает Эд.

      – У них есть сын.

      – Что?

      – Сын, – повторяю я, прижимаясь лбом к холодному оконному стеклу. В этом районе Гарлема еще не появились натриевые лампы, и улицу освещает лишь лимонная долька луны, но я все же различаю силуэты мужчины, женщины и высокого мальчика. Он таскает коробки к входной двери. – Подросток, – добавляю я.

      – Полегче, тигрица.

      Мне никак не остановиться.

      – Жаль, тебя здесь нет.

      Я сама захвачена врасплох. Судя по реакции, Эд тоже. Наступает пауза.

      – Понимаю, тебе нужно время, – наконец произносит он.

      Я молчу.

      – Врачи говорят, чересчур много контактов не полезно для здоровья.

      – Я тот врач, который это сказал.

      – Ты одна из них.

      За спиной слышится