#Город за изгородью. Эли Фрей

В толпе говорят обнадеживающие слова – кто-то слышал, что вентиляционные стволы работают нормально. В шахту поступает воздух. Значит, люди внутри не умрут от недостатка кислорода.

      Ханна со своим маленьким отрядом снова появляется в поле зрения – на этот раз они раздают всем пледы, пытаются напоить людей горячим чаем и накормить бутербродами.

      Когда темнеет, двое шахтеров, друзей отца, те, у кого был сегодня выходной, отводят меня и маму домой.

      – Вам нужно поспать, – говорят они. – Все будет хорошо – нам сообщили, что сюда едут еще двадцать спасателей. И дополнительная техника.

      О каком сне может идти речь?

      Мысли о том, что отец и брат сейчас находятся там, на глубине четырехсот метров, отрезанные от остального мира завалом, сводят с ума и меня, и маму.

      Мама сидит, уставившись в одну точку, отгородившись от меня и от всего мира толстой стеной своего аквариума.

      Я сажусь к ней на кровать. Держу за руку и повторяю одно и то же.

      – С ними все будет хорошо… Их спасут, вот увидишь.

      Так проходит ночь.

      А в 8:30 утра к нам снова приходит друг отца. От него мы узнаем, что на шахте обнаружено еще пятеро погибших горняков.

      Среди них – Глеб и Юрий Брыковы.

      Будто бомба лопнула внутри. Будто не выдержала крепь в шахте, и многотонная груда руды рухнула на голову.

      Мать плавно опускается на койку.

      Мы долго сидим, прижавшись друг другу. Мать плачет, а у меня слезы застряли в горле. В ушах стоит звенящий гул.

* * *

      Два дня до похорон.

      Я прижимаюсь лбом к оконному стеклу. Смотрю на колесо подъемника вдалеке – на других шахтах. Тех, с которых люди после смены в тот день вернулись здоровыми.

      «Слава шахтерскому труду!» – чернеют на одном из старых зданий шахты объемные буквы. Надпись, оставшаяся еще со времен Советского Союза.

      Мне плевать на все, что происходит снаружи, – сколько народу вытащили, сколько еще погибло людей, почему взорвалась шахта. Мне плевать.

      – Ты как, мам? – Я протягиваю маме чашку горячего чая.

      – Все хорошо, Глебушка, – отвечает она, сидя все в той же позе на койке и принимая чашку дрожащими руками. А у меня от ее слов в голове будто раздаются удары похоронного колокола.

* * *

      Церемония прощания. Панихида по погибшим – всего погибло двенадцать человек. Прощаться с погибшими пришли многие – их колонна растянулась на большое расстояние. Пришли даже жители «Голубых Холмов». И Ханна.

      Я вижу Архипа – на несколько секунд наши взгляды встречаются.

      Понимание – вот что каждый из нас может прочитать в глазах другого.

      Мы не подходим друг к другу – незачем. Ведь если подойдем, придется что-то говорить. А никто из нас сейчас не может разговаривать.

      Слезы. Гвоздики. Телевидение. Смерть. Холодный моросящий дождь. Сладковатый запах паленого дерева. Вереница гробов. Люди, одетые в темное.

      Я не обращаю внимания на все это. Будто не вижу. Смотрю только вверх, на хмурые облака…

      И вижу два маленьких прямоугольника чистого голубого неба – там должны