Под алыми небесами. Марк Салливан

повсюду джаз? Неужели это что-то вроде вот такого прекрасного звукового занавеса, который колышется при каждом движении? А американские девчонки? Есть среди них такие хорошенькие, как Анна?

      «Кролик» закончился. Начался «Кати их» Бенни Гудмена в ритме буги-вуги, переходящем в соло кларнета, Пино вскочил с кровати, сбросил туфли и принялся изображать свинг, представляя, как они с красавицей Анной танцуют линди-хоп, – никакой тебе войны, никаких нацистов, только музыка, еда, вино и любовь.

      Потом он понял, что музыка играет слишком громко, и приглушил звук. Он не хотел, чтобы пришел отец и между ними начался очередной спор о музыке. Микеле презирал джаз. Неделей ранее он застал Пино за семейным «Стейнвеем» – Пино пытался наигрывать «Собаку в стиле блюз» Мида Люкса Льюиса; по мнению отца, сын словно осквернил святыню.

      Пино принял душ и переоделся. Через несколько минут после того, как колокола на соборе отбили шесть, Пино забрался на кровать и посмотрел в окно. Грозовые тучи ушли, с улиц Сан-Бабилы доносились знакомые звуки. Закрывались магазины. Богатые и модные миланцы спешили по домам. Он слышал их оживленные голоса, сливавшиеся в один уличный хор, – смеющиеся маленьким радостям женщины, дети, плачущие над своими минутными трагедиями, мужчины, спорящие из-за пустяков, просто из итальянской любви к словесной перепалке и напускному гневу.

      Пино вздрогнул, услышав донесшийся снизу звонок в квартиру. Он услышал радостные приветственные голоса, посмотрел на часы – они показывали четверть седьмого. Сеанс начинался в семь, а до кинотеатра и Анны путь был неблизкий.

      Пино высунул ногу из окна, нащупал карниз, по которому можно было добраться до пожарной лестницы, когда услышал резкий смех за спиной.

      – Она не придет, – сказал Миммо.

      – Непременно придет, – возразил Пино и целиком вылез из окна.

      До земли было не меньше девяти метров, а ширина карниза не позволяла разгуляться. Ему пришлось прижаться спиной к стене и, потихоньку перебирая ногами, перебраться к другому окну. Он влез в него и направился к запасной лестнице. Минуту спустя он уже был на земле и спешил к кинотеатру.

3

      Вход в кино не был освещен, этого требовали правила светомаскировки. Но сердце Пино забилось сильнее, когда он увидел на афише имена Фреда Астера и Риты Хейворт. Он любил голливудские мюзиклы, в особенности с музыкой в стиле свинг. И ему снилась Рита Хейворт, которая… ладно, не будем…

      Пино купил два билета. Другие зрители заходили в кинотеатр, а он стоял, оглядывая улицу в поисках Анны. Он ждал, пока тоскливое, опустошительное понимание не пришло к нему: ждать бесполезно.

      – Я тебе говорил, – сказал Миммо, появившийся вдруг словно ниоткуда.

      Пино хотел рассердиться, но не мог. В глубине души он признавал интуицию и чутье младшего брата, его ум и уличную смекалку. Он протянул Миммо билет.

      Они вошли в кинотеатр, сели на свои места.

      – Пино? – тихо спросил Миммо. – Когда ты начал расти? В пятнадцать?

      Пино подавил улыбку. Его брат всегда сетовал