Женить нельзя помиловать. Вячеслав Шторм

два года, – скорбно вздохнул тот. – И, что самое обидное, мы, стража, не имеем права вмешиваться, пока такая вот любительница Зюгена Красного Серпа колотит ложкой по кастрюле. Вот ежели она ею кого по ха… по лицу то есть двинет – тогда, конечно…

      В следующий раз мы остановились по причине митинга. Существ двести разных рас столпились вокруг трибуны, на которой бесновался некий человек.

      – …омоем наши сапоги в Великом океане! – визгливо выкрикивал он. – Все, все, все омоем! А вы представляете, что будет с этими западными уродами, когда все наши хримтурсы примутся одновременно мыть сапоги в ихнем океане?!

      – Что? – заинтересованно выкрикнул какой-то хримтурс, зачем-то приподняв ногу в сапожище литров двадцать вместимостью.

      – Смоет! – восторженно заявил оратор. – Приливной волной смоет на фиг! Однозначно!

      – Сын Юриста нынче явно в ударе, – покачал головой сержант.

      – Он в этом ударе пребывает с младенчества, – хмыкнул один из его подчиненных.

      – Ага. Как тогда ударили… – начал было второй, но сержант тут же прикрикнул:

      – Разговорчики! Вы на службе, а стража – вне политики!

      Кое-как пробившись сквозь толпу поклонников Сына Юриста, мы свернули, минут пять пропетляли по почти безлюдным (один человек на два квадратных метра) закоулкам и наконец остановились у дома с бронзовой прорезной вывеской в виде попугая, сидящего на жердочке, раскинув крылья.

      – Ну вот, – махнул рукой сержант. – Лучший постоялый двор в городе «Под крылышком Спикера». Цены умеренные, народ мирный даже в эти сумасшедшие деньки, к тому же до нашего участка рукой подать. Если что потребуется – обращайтесь.

      Сердечно распрощавшись с любезными блюстителями закона, мы поручили драконозавров заботам расторопного конюха и направились к двери. Оную дверь, кстати, украшали сразу два плаката. Первый гласил, что «Хримтурсы Демополиса против расовой дискриминации!», а ниже от руки было подписано: «И хрен с ними!» Со второго лучезарно скалился холеный мужчина, а подпись тем же почерком гласила: «Он – друг гномов!» Мне тут же стало интересно, хотел ли ее автор обидеть мужчину или превознести. Впрочем, скорее второе: недоброжелатели уже успели подрисовать «другу гномов» углем кошачьи усы, редкую бороду, фингал под левым глазом и большую бородавку на щеке… прошу прощения, бородавка у него была своя.

      Едва переступив порог, мы тут же услышали:

      – Добр-ро пожаловать, электор-рат!

      – Спасибо, – машинально ответил Бон.

      – Левые? Пр-равые? Центр-ристы?

      – Пр-роездом, – ухмыльнулась Глори. – Тр-ребу-ется запр-равка.

      – Пр-рисаживайтесь спр-рава.

      Так и не поняв, кто с нами разговаривает, мы послушно направились в указанную сторону.

      – Спикер, заткнись! – послышался женский голос – Совсем сдурел, петух тропический?

      – Попр-рошу без оскор-рблений! Спикер-р не дур-рак! Спикер-р – умница! Спикер-р – хор-роший, хор-роший!