Покровка. Прогулки по старой Москве. Алексей Митрофанов

Тетки, в свою очередь, тоже привыкли к голубям и не гоняли их.

      * * *

      После революции храм сделался одним из символов старого мира – архаичного, посконного, изжившего себя. Все кому не лень пытались противопоставить ему новый мир, бодрый, практичный и функциональный. Архитекторы, художники, даже поэты.

      Неизвестный ныне Рюрик Рок писал:

      Василий Блаженный

      в тучи —

      винты куполов

      и звонов жало,

      а я винтом слов

      ноги скручиваю,

      волна которых

      меня качала.

      И в этом явствовало подражание «Оде революции» В. Маяковского:

      А завтра

      Блаженный

      стропила соборовы

      тщетно возносит, пощаду моля, —

      твоих шестидюймовок тупорылые боровы

      взрывают тысячелетия Кремля.

      А конструктивист из Франции Шарль Эдуард Ле Корбюзье сравнивал Василия Блаженного с гигантской горой разномастных овощей.

      Словом, творческие люди состязались в вариациях на тему.

      Правда, старая интеллигенция слагала несколько другие вирши. Например, Максимилиан Волошин написал стихотворение «Москва»:

      На рву у места Лобного,

      У церкви Покрова

      Возносят неподобные

      Нерусские слова.

      Ни свечи не засвечены,

      К обедне не звонят,

      Все груди красным мечены,

      И плещет красный плат.

      Но подобных недовольных граждан было меньшинство.

      * * *

      В 1919 году в храме вдруг запретили читать тропарь мученику Гавриилу. Формулировка была потрясающая: «Употребление тропаря гл. 5 и кондака гл. 6 в честь отрока Гавриила, как определенно человеконенавистнического и контрреволюционного характера, развращающего правосознание трудящихся, считать недопустимым, и лиц, их публично употребляющих, привлекать к ответственности за контрреволюционные деяния».

      Младенец (а не отрок, как значится в этом документе) Гавриил пал жертвой ритуального убийства, совершенного воинствующими иудеями. В тропаре, однако, сложно было усмотреть не то чтоб антиреволюционные и человеконенавистнические – даже антисемитские воззвания.

      Но у комиссаров была своя логика.

      А вскоре после этого и настоятель храма, отец Иоанн был приговорен к расстрелу – «как темная личность и враг трудящихся». Причиной был все тот же младенец Гавриил, о котором продолжал распространяться батюшка Иоанн.

      Храм же, разумеется, закрыли. И немецкий гость Москвы Вальтер Беньямин сетовал: «В первой половине дня в соборе Василия Блаженного. Его наружные стены лучатся теплыми домашними красками над снегом. На соразмерном основании вознеслось здание, симметрию которого не увидишь ни с какой стороны. Он все время что-то скрывает, и застать врасплох это строение можно было бы только взглядом с самолета,