Девять. Андрей Сенников

пачки зеленого чая в одноразовых пакетиках. Рыкнул холодильник и зашелся крупной дрожью от недужного компрессора. Мысль абсурдная, но открывая дверцу, Старшинов абсолютно уверен, что увидит там… те же ровные ряды, сверху донизу. Пожалуйста. Концентрированная, обезвоженная, законсервированная еда долгосрочного хранения. Мумифицированная…

      Участковый погасил «бычок» в раковине, окурок улетел в мусорное ведро, где покоились уже выпотрошенные белобокие коробки. Она всё это ела. Изо дня в день. Запивая зеленым чаем… Немудрено и помереть. И лежать сейчас перекрученной, как полоски обезвоженной лапши, плотным брикетом, сжимая в иссохших пальцах цветастый тюбик зубной пасты, который выглядит, как емкость с отдельно положенными специями. Хлопья омертвевшей кожи осыпаются на кафельный пол с тихим шелестом…

      Узел форменного галстука съехал под воротник, Старшинов, нащупывая непослушную застежку, расстегнул и верхнюю пуговицу рубашки. Чайник на плите отразил непомерно раздутую серую фигуру в фуражке с малиновым околышем. На соседней конфорке – синяя кружка с надписью Анастасия, и помельче: «Имя Анастасия означает „воскресшая“. Корни его уходят в древнюю Грецию…» «Может быть, чаю, товарищ капитан?» Теперь он вспомнил – Анастасия Павловна Моро, девочка с голубыми волосами, воскресшая… Посуды в кухне больше нет. Никаких кастрюль, тарелок, сушилки с ершиком, подставки с ножами, ровного ряда поварешек – ничего. Действительно – зачем? При такой-то диете…

      Нет, к черту все это!

      Старшинов побрел по коридору, кляня свое «ментовское» нутро. Он хотел пройти к выходу, на воздух, но ноги понесли в спальню, в сухой полумрак. Душно, душно-то как… Фактики в беспорядке валятся на полки. В доме нет часов, никаких: «ходиков» на стене, наручных, небрежно брошенных на тумбочку, словно времени здесь тоже нет. Нет книг, альбомов, фотографий… У его бабушки, например, была одна единственная рамка со свадебным портретом, но за стеклом по краям разместилось еще несколько фотографий: фронтовая дедовская; отец Старшинова с братом и маленькой сестрой, в майке и коротких штанах с одной помочью; сама бабушка в ситцевом платье с толстой косой уложенной короной вокруг головы. Фотографий немного, но они были… Может, все в этом шкафу?

      Полированные двери с готовностью распахнулись. Черный фрак обвис длинными фалдами, белая сорочка поникла на деревянных плечиках, галстук-бабочка гигантской серой молью прилепился над карманом. Кружевной комбидресс тончайшего шелка светился в полумраке и, кажется, парил там невесомый как пух. Внизу привалился к стенке пухлый пакет с тюбиками помады, пудреницами, флакончиками духов, тюбиками кремов и прочей парфюмерией, наваленной в пакет, как картошка в мешок. Сладкий дух, волнами поднимался вверх вместе с потревоженными пылинками…

      Люто захотелось водки, много.

      Чушь какая-то! У бабки и трусов запасных не было?!! Одежды?!! Где