Мой БАМ. Дуссе-Алинь, 1980—1982. Александр Невзоров

постоянно… Не поверите, но мне до сих пор иногда снится армия.

      Мимо части протекала речушка. Как она называлась? Сейчас посмотрю в Интернете. Нет, не найти. Поговаривали, что еще до лагерей здесь мыли золото. Действительно, кое-где можно увидеть останки деревянных мостков. Но самого золота я так и не увидел. Может быть, плохо искал?

      Прослужив пару недель на БАМе, меня откомандировали к основному составу батальона, в город Артем. Здесь служила, то есть, трудилась, наша славная четвертая рота вместе с вверенной ей техникой. Батальон занимал здание школы, куда делась сама школа, я не знаю. В классах стояли в 2 яруса кровати. Офицеры жили в общежитии или снимали жилье в частном секторе.

      Забыл написать еще про один, еще дуссе-алиньский эпизод. Когда я только прибыл служить, я особо не скрывал, что занимался каратэ. Тогда это было чрезвычайно модно. Я привез на БАМ кимоно, свой желтый пояс и собирался интенсивно продолжать занятия. Хотя до армии посещал спортивную секцию всего несколько месяцев. Так вот, однажды вечером меня вызвал к себе временно исполняющий обязанности командира батальона майор Вознюк. В его кабинете уже были офицеры части, те, которые не уехали в Артем. Человек около десяти. Вознюк проводил совещание, на нем решали какие-то важные текущие вопросы. Неожиданно, в самом конце рабочей встречи, зампотылу объявил, что я, новоиспеченный лейтенант, зампотех четвертой роты, являюсь каратистом. И сейчас, прямо сейчас, в данный момент, я покажу им всем свое искусство. С загадочной ухмылкой майор полез под стул у входа и вытащил оттуда три кирпича. Два из них он поставил на ребро, а тритий положил на них сверху.

      – Давай, – сказал он мне. – Продемонстрируй.

      За полгода тренировок я никогда не разбивал кирпичей. Конечно, я видел, как мастера их разбивали. Но видеть, это одно, а уметь это делать, совсем другое. Кирпичи были красные, закаленные, где их взял зампотылу, я не знаю. Вполне могло быть так, что они вообще не ломались, ни при каких обстоятельствах. Что было делать? Сказать, что я никогда не бил кирпичи? Отказаться от «выступления»? Наверное, так и надо было сделать. Но я решил бить. Бить или не бить? Бить. И будь что будет.

      Кстати, через 2 года, в самом конце службы, я решил рассказать приятелям про тот случай. И они притащили откуда-то тоже кирпичи. И все стали по очереди их разбивать. Сумел это сделать только Женя Кузьменко, стоматолог, он был самый здоровый и занимался атлетизмом, как сейчас говорят. А я свой кирпич не разбил, как ни старался.

      А тогда, только приехав на БАМ, в обществе незнакомых мне офицеров, я встал перед кирпичом на колено. Я закрыл глаза и призвал на помощь все мыслимые и немыслимые силы. Я замахнулся и со всей неизвестно откуда взявшейся мочи ударил по красному кирпичу. И тот раскололся. Все зааплодировали. А я начал набираться авторитета. Это был, наверное, единственный в жизни разбитый мною кирпич.

      Артем в глазах приехавших