Тандерболт. Артем Юрьевич Патрикеев

но ваше существование все равно стало практически бессмысленным, а мое еще может принести кому-нибудь пользу, – сказал я обезглавленным трупам.

      Надеюсь, души умерших меня поняли. Хотя вполне вероятно, что они поняли и мои внутренние мотивы. А главный внутренний мотив состоял в том, что приносить пользу я собирался в первую очередь себе, а уж во вторую, если не в третью, кому-нибудь еще. Но души умерших и их возможное восприятие моих действий на данный момент беспокоили меня в гораздо меньшей степени, чем весь окружающий меня кошмар. А вообще, в мире ничего не случается просто так, поэтому логически предположить можно и то, что как раз умертвия сейчас обретают весь смысл жизни, а обычные люди – такие, как я – получают только право дожить свои бесполезные годы. Сколько лет человеку отмерено? Шестьдесят, может восемьдесят, девяносто. А умертвия могут жить бесконечно долго (как мне показалось, и как я решил, основываясь на всех известных мне фильмах и играх о зомби, мертвецах и тому подобных существах).

      Шоссе встретило меня пустотой и спокойствием. Еле слышно шелестел листьями ветер. Белые пушистые облака мирно переваливались по небу, не обращая внимания на то, что творится на нашей бренной земле. Их не беспокоили какие-то там умертвия – подумаешь, до облаков этим тварям никак не допрыгнуть. Во всяком случае, пока что.

      На автобусной остановке, что находилась рядом с поворотом к нашему садовому товариществу, никого не было – ни трупов, ни умертвий, ни живых. Только задорная парочка воробьев искала в шелухе от семечек подсолнуха что-нибудь съедобное. Когда я подошел поближе, птички сразу вспорхнули и сели на ближайший куст, что-то оттуда мне сердито вереща. Забавное создавалось впечатление. Вокруг боль, страх, ужас, а птички спокойно себе поживают, и никакие заботы, кроме обыденных, их не беспокоят. Впрочем, когда вся нормальная человеческая жизнедеятельность остановится, то и полезных для птиц отходов станет намного меньше – не будет хлебных крошек, выброшенных на помойку, не будет рассыпанных семечек. Всё придется искать и собирать самим. Многие ли птицы легко смогут перестроиться? Честно говоря, думаю, что многие. Они и так привыкли вырывать друг у друга кусок, искать все возможные съедобности, действовать стаей. Так что для них ничего особенного не изменится, только помоек станет поменьше, да охотничьи угодья придется расширять. Но после небольшого передела собственности птичья жизнь снова наладится и примет свой более-менее привычный вид.

      Обо всем этом я думал, уже двигаясь по шоссе в сторону Москвы. Хотя чтобы добраться до Москвы, предстояло пройти множество деревень. Так что можно сказать, что начал я двигаться в сторону Елгозино, где собирался затариться в магазине продуктами, а главное – питьевой водой. Кроме того, было бы неплохо и рюкзак сменить, но у меня были серьезные сомнения на этот счет: вряд ли в обычном сельском магазине можно встретить хороший походный рюкзак.

      Русские