Послевкусие блуда. Я стерва. Светлана Ивах

хлеб и молоко – это райское наслаждение. Покончив с незатейливой трапезой, я вскоре скривилась от боли, прорезавшей живот.

      – Что? – Он участливо заглянул мне в глаза.

      – Мне бы в туалет… – простонала я.

      – Пошли.

      Пёс, увидев возникшего на крыльце хозяина, от радости тявкнул.

      – Будут тебе кости, Мироша, будут! – пообещал мужчина.

      «Уж не меня ли он планирует своей собаке скормить?» – подумала я, разглядывая будку, сделанную словно маленький теремок.

      Двери в покосившемся нужнике не было, а мужчина даже не соизволил отвернуться, наблюдая за нелицеприятной сценой моего оправления.

      – Куда ты меня ведёшь? – спросила я, направляясь обратно к дому. – Снова в подвал?

      Он молчал и лишь сопел в ответ.

      – Можно умыться? – Я умоляюще посмотрела на своего тюремщика и протянула ему чёрные от грязи руки.

      Он показал кивком на жестяной умывальник, прибитый прямо к стволу сосны.

      Я намочила руки и начала шарить взглядом по сторонам.

      – Что ещё?

      – А мыло?

      – Это роскошь, – усмехнулся он в усы.

      Больше я вопросов не задавала.

      Дождавшись, когда я приведу себя в порядок, он вдруг положил свою могучую ладонь на мою хрупкую шею и легко, словно тряпичную куклу, направил по тропинке вокруг дома.

      С другой стороны оказалась пристройка. Я увидела на обветшалой и почерневшей от времени двери заплатки из свежеструганных досок и поняла, что он приготовил для меня нечто вроде камеры.

      «Уже легче, – подумалось мне. – Раз так основательно – значит стразу убивать не будет. Господи! – ужаснулась я своим мыслям. – Я так спокойно рассуждаю о собственной кончине! Что бы сказали Сонька и Ника?»

      – Здесь будешь жить! – объявил мужчина. Затем он щёлкнул пальцами, словно вспоминая подходящее слово, и выдал: – Это твоя светлица!

      – В светлице светло должно быть, – осторожно проговорила я. – По определению. А здесь темно как в могиле…

      – А ты там была?

      – Где? – не поняла я сразу, о чём речь, разглядывая маленькое окошко под самым потоком, нары, заправленные тряпьем не первой свежести, и грубо сколоченный стол. Материал, из которого он был сделан, трудно назвать досками. Скорее это длинные и плоские поленья. Удивило наличие шкафа. Настоящий антиквариат с облупившейся коричневой краской был забит книгами.

      – В могиле, – между тем уточнил он.

      – Нет, не была, – призналась я, делая вид, будто разглядываю репродукцию, небрежно вырванную из какого-то журнала, которая висела рядом с тулупом. В полумраке я угадала, что на ней изображена голая женщина, распускающая собранные на затылке волосы, сидя на постели в пол-оборота к мастеру. Ее образ даже в темноте выглядел призывно.

      «Наверное, мастурбировал на неё!» – Спонтанно возникшая мысль сначала надула мои щёки, а потом вырвалась наружу коротким смешком сквозь плотно сжатые губы. Я тут же взяла себя в руки.

      – Что с тобой? – Он насторожился.

      – Мы