Всадник. Юрий Валерьевич Литвин

тоже не сахар. Дебилизм, врожденное уродство… Все эти насмешки окружающих. И дотянул, скажем так, до достойной старости, когда эта чепуха уже и роли-то не играет никакой, и на тебе… Яблоки. Это чтобы повторить все страдания заново, что ли? Нет. Не пойму. Не пойму. Хотя может быть мазохизм?

      Я наконец-то сумел что-то произнести:

      – Да нет же, это все аллегория… Ну, урод, в смысле, чувак…

      Гость нехорошо сощурился, и мне снова стало неудобно.

      – Аллегория? Хорошенькое дельце… Аллегория.– Он стряхнул с крыла невидимую пыль.– Впрочем, я не специалист, и вообще по другому вопросу.

      Мне стало чуть-чуть легче, ибо, разговор свернул, наконец, со скользкой поэтической тропы. Пегас, блин… Где ты взялся на мою голову?

      Гость снова не по-доброму усмехнулся, и меня передернуло:

      "Он что ли и мысли читает?"

      – Ладно, Саша, пора расставить все точки над этим пресловутым "И". Если не возражаешь, конечно.

      Я, разумеется, не возражал.

      – Ну и отлично,– констатировал гость.– По моей личности вопросы имеются?

      – Ну…

      – Понятно, похоже, имеются… Ангел я. Самый что ни есть. Крылья, так сказать, прилагаются в ассортименте. Особо недоверчивым разрешается потрогать руками.

      – Да ладно…– я вяло махнул рукой.

      – Как хотите… А насчет материализма и всего прочего, ну не знаю… Не я его придумывал ваш материализм. Где б вы только без нас были с этим вашим материализмом…

      Помолчали…

      – Хреновые дела твои Джанлуиджевич,– после очередной паузы произнес ангел.– Весьма…

      – Да я…

      – Ой, только не надо мне рассказывать,– скривился гость,– лето, понимаю, но все эти мечты о пиве и холодной ванне, а потом вентилятор на краешек… Ага? И после кайфа, так невзначай, его коготком в воду… Ну не знаю, не знаю… Красиво, понимаю, а кому сейчас легко? Мне? Не сказал бы,– он сделал такое лицо, что я действительно осознал, что нелегко моему собеседнику, весьма и весьма даже нелегко.

      – Но вообще-то, молодец, Саша. Намерения, причем вызванные жарой, и к тому же неосуществленные, это в принципе еще ничего не значит. Там,– он сделал многозначительную паузу, и почему-то стало понятно, где это Там.– За это наказывать не будут. А я, хоть и твой персональный хранитель, суицида,– он в сотый, наверное, раз поморщился,– вот ведь слово придумали! Не допустил бы по мере своих скромных сил, так что, в этом плане ты, Саша, чист аки горлица. Но не злоупотребляй, ибо от намерений до воплощения… Сам понимаешь, уже не маленький.

      Я решил вставить словечко:

      – Так уж и персональный?

      Гость почесался и произнес степенно:

      – Ну, не то чтобы совсем уж персональный, напасешься тут на вас на всех персональных, но весьма и весьма приближен к вашей, так сказать особе.

      – Ага,– сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

      – Ага, – эхом отозвался мой не совсем "Personal angel",– тут вот ведь дело какое… – он понизил голос до шепота,– Нашей планете грозит смертельная опасность…

      – Чего?

      Ангел помолчал, поджав свои