Воспоминания о концлагерях. С. А. Андреев

(дверей не было). Мне было видно всё оружие, висевшее на стене, в том числе два ручных пулемёта (о чём Чугунов особенно просил узнать). Вскоре после того, как я улёгся спать (я не спал, а лежал и храпел), в этот же бункер вошли все те провокаторы, которые приходили в наш дом. Через несколько дней К. Д. Чугунов знал численный состав охраны и их вооружение. Лёша Рожок посмеялся над тем, как меня немец угощал водкой, и сказал: «Есть за что угощать». Где-то летом 1943 года в Барсановской школе разместили солдат «Среднеазиатской армии» и немцев. Этих нацменов из числа советских военнопленных, перешедших на службу к немцам, готовили для карательных экспедиций против партизан. Их было два взвода. В нашем доме поселились три таких солдата. Постепенно я начал находить с ними общий язык. Однажды я им сказал: «А что вы скажете, когда придут наши? Ведь вас будут судить как изменников Родины». Они стали говорить, что хотят уйти к партизанам, но не знают, где их найти. Я им предложил встречу на хуторе Слободка. Встреча состоялась. С их помощью я стал набирать всё больше солдат, желающих уйти к партизанам. Вместе с ними хотел уйти и я. Примерно во второй половине августа 1943 года приехал в Барсаново в качестве инструктора «по истреблению партизан», как он выражался, старший лейтенант (по-ихнему обер-лейтенант) Анатолий Каминский, награждённый немецким крестом как раз за «истребление партизан». О его прибытии в Барсаново я немедленно сообщил в спецгруппу «Борец» через И. Ф. Фёдорова из Клюкина и описал его внешность. Позднее этот немецкий шпион сумел проникнуть в спецгруппу, но К.Д.Чугунов уже всё о нём знал. И этот инструктор «по истреблению партизан» был расстрелян по приказу Чугунова. Однажды мне принесла письмо Нина Денисенко, проживавшая в деревне Люцково, сказала, что письмо от чугуновцев, а сами они ушли в Белоруссию. И действительно, они тогда уже были там. Письмо агитировало солдат «Среднеазиатской армии» быстрее переходить на сторону партизан. Я это письмо от Денисенко взял, прочитал солдатам, что жили в нашем доме, и сжёг его в чугунке. Позже выяснилось, что это письмо было написано не чугуновцами, а немцами, Н. Денисенко была ими завербована. Деревню нашу окружили фашисты, вокруг установили пулемёты. Между наших лип в огороде тоже стоял пулемёт и было десятка два немцев, и так повсюду. Солдат, которые хотели перейти к партизанам, разоружили и отправили по другим деревням, где они стали работать на немцев под охраной. А вскоре и меня арестовали, а именно – 17 декабря 1943 года, примерно часов в 5 утра. Я не успел встретиться с чугуновцами. За мною пришли пять человек – немцы и власовцы. Моя кровать стояла за занавеской, я спал… и вдруг почувствовал, как что-то холодное упёрлось в грудь. Это немец наставил в упор в грудь автомат и спросил: «Андреев Савелий?» Я увидел на груди у немца светившуюся зеленоватыми буквами бляху с надписью на немецком языке: «Полевая жандармерия». Мать собрала мне мешок, куда положила хлеба