В промежутках между. Александр Ширвиндт

Державин и ваш покорный слуга (как мне нравится так себя называть) через секунду оказались пришитыми к стенке с поднятыми руками. Когда закончилась проверка миноискателем, переводчице разрешили освободить от фольги одну гранату. Там оказалось дивно раскрашенное деревянное рождественское яйцо. «Что это?» – спросили негры. Переводчица минут двадцать читала «минёрам» лекцию о рождественских традициях Русской православной церкви. Негры проверили все наши яйца и разрешили опустить руки.

      Буквально через два месяца, уже, естественно, в Москве, раздался очень тихий телефонный звонок и вкрадчивым извиняющимся голосом кто-то сказал: «Сашенька, родной, Машенька яйца получила. Спасибо».

      Между нами

      Татьяна Правдина-Гердт

      Шура – идеал человека.

(Лозунг, висевший на кухне у Александра Володина.)

      Оказывать помощь и не помнить об этом – и есть истинная доброта.

      Опять же – щедрость. Материальная иногда существует – спонсорство, благотворительность, гранты. А душевная – большая редкость! Первая самая тяжелая минута моей жизни – умерла мама… Через два часа Шура был у нас…

      Прибалтика, живем в лесу, большой компанией идем за грибами. Их нет, все с пустыми корзинками. Вдруг Шурин голос: «Сюда! Сюда!» Подбежав к нему, увидели феерическую полянку с подосиновиками! Настоящие грибники знают степень жгучей зависти к удачливым сборщикам. Увидев наши обалдевшие лица, он сказал: «Ну что, валяйте! – и справедливо добавил: – Ведь, правда, другой затаился бы?»

      Он замечательный артист, чаще всего склонный в ролях к юмору и сатире, но для меня его чаплинская планка – это «Чествование». Там он и выдал ту затаенную в нем человеческую стеснительность, которая порой парадоксально проявляется вроде бы цинизмом.

      В каждом человеке есть второе «я». Это не я такая умная, а доказанное психологом Федором Горбовым, готовившим Гагарина к полету, утверждение. Мне кажется, что в Шуре это очевидно: внешне – сплошной блеск и уверенность, а внутри – море сомнений. И, несмотря на бесконечное количество перипетий в жизни – будь то театр, семья, друзья, – удивительная стойкость в верности и порядочности. А что дороже?

      Ужасно, но можно использовать только пафосные слова: безупречный сын, мог бы быть бабником, но вернейший муж, заботливый отец и лучший в Москве дедушка.

      Не знаю ни одного человека, который не любит Шуру.

      Он – всехняя удача!

      Я

      Танечка принесла мне замшелое письмо почти сорокалетней давности и очень просила его где-то опубликовать, потому что, по ее мнению (а у нее очень хороший вкус), это мое письмо отражает ту эпоху.

      К сожалению, сейчас никто уже никому не пишет, никто никого не приглашает в гости на чай и преферанс. А было время, когда писали письма. Особенно тем, без кого было трудно обходиться на расстоянии. Поэтому, когда мои любимые Зямочка и Танечка Гердты