Японское искусство войны. Постижение стратегии. Томас Клири

необходимость побеждать в особенности присущей воинам, наивен в такой же степени, в какой он полагал таковыми мнения других. Однако узость его мышления в этом отношении вряд ли можно поставить ему в вину, ибо она явилась следствием той кастовой системы, в которой он жил.

      Мусаси, выражая свое мировоззрение, мировоззрение самурая феодальной Японии, так описывает Путь воина:

      «Путь практикования боевых искусств всегда основан на превосходстве над остальными. Побеждая ли в индивидуальном поединке, или одерживая победу над несколькими противниками, воин думает только об интересах своего господина, о своих собственных интересах, об обретении славы и рангов. Путь боевых искусств позволяет получить все это».

      Но перечисленное Мусаси в равной степени справедливо и для всех профессий его времени, а тем более это справедливо для настоящего времени. Ведь нынешняя популярность сочинений Мусаси и других японских воинов свидетельствует об их применимости к другим сферам жизни. Да Мусаси и сам повсюду в своей книге вносит поправки в этот свой тезис. Что же касается самих боевых искусств, то начало той формальной стилизации и отрешенности, что характеризуют их в наши дни, было положено еще тогда, когда Мусаси писал свой знаменитый трактат после окончания последней из войн за лидерство. Понимая это, Мусаси предупреждает об опасности дилетантизма на Пути воина, подчеркивая необходимость умения применить свое искусство. Путь должен быть полезен не только в поединке, говорит он, но и в каждый миг повседневной жизни.

      «Несомненно, есть люди, которые полагают, что практикование боевых искусств не принесет пользы, когда встанет реальная необходимость. Насчет этого можно сказать: подлинный путь боевых искусств заключается в таком их практиковании, чтобы они были полезны в любое время, и в таком им обучении, чтобы они были полезны во всем».

      В связи с этим Мусаси сетует на коммерциализацию боевых искусств, что приводит к их фрагментации, распространению непрактичных изысканных движений, нацеленных не столько на эффективность в поединке, сколько на показное мастерство:

      «Ныне люди, живущие преподаванием боевых искусств, являются лишь мастерами меча, и не более. Только в последнее время синтоистские священнослужители из разных областей путешествуют по провинциям и учат людей различным приемам игры с мечом, заявляя о том, что они получены от духов».

      Практика приписывания искусств и наук древним или даже божественным прецедентам хорошо известна на Востоке. Например, боевое искусство, известное как тайцзицюань («Кулак Великого предела»), по одной легенде, показал во сне его зачинателю дух. Отметим, что Мусаси связывает здесь популяризированное боевое искусство с синтоизмом, а не с дзэн-буддизмом. Далее Мусаси говорит об «искусстве выгоды», абстрактном средоточии сути искусства войны:

      «С древних времен “искусство выгоды” было неотделимо от традиционных искусств и ремесел; если мы