Японское искусство войны. Постижение стратегии. Томас Клири

людей такого типа считалось одной из главнейших задач культуры как таковой.

      В последующем и ученые по-прежнему занимались боевыми искусствами, и воины изучали искусства изящные. Эту практику переняли высшие круги военного сословия Японии, где гражданская и военная элита общества отождествлялись в большей степени и на протяжении более долгого времени, нежели в Китае. Однако, несмотря на то что Мусаси в целом следовал традиции высокообразованного воина, знающего «и теорию, и практику», понятно, что вследствие своего личного опыта он уделял гораздо большее внимание боевым искусствам.

      «Даже будучи невежественными в изящных искусствах, воины должны, в первую очередь, совершенствовать искусство стратегии при любой возможности… В Китае и Японии те, кто овладевал этой наукой, становились легендарными мастерами. Воины обязаны изучать эти искусства».

      Одной из главных черт Пути воина, отличающих его от Пути изящного, является вечное присутствие смерти. Существует расхожее мнение, что японские самураи любили дзэн-буддизм отчасти и потому, что он учил их спокойно смотреть в лицо смерти. Мусаси, который тоже усиленно занимался дзэн, отвергает такое обоснование:

      «Люди обычно утверждают, что все, о чем думает воин, – так это о том, чтобы привыкнуть к ежесекундной возможности смерти. Однако если уж говорить о смерти, то воины вовсе не единственные, кто умирает. Все сословия знают о своем долге, все стыдятся пренебречь им и все понимают, что смерть неотвратима. В этом отношении между различными сословиями нет никакой разницы».

      Утагава Куниёси. Ято Ёмосити Нориканэ с копьем в руке, пьющий из фарфоровой чаши. XIX в.

      С точки зрения передачи духа культуры или транскультурной коммуникации следует отметить, что данный пассаж из «Книги пяти колец» Мусаси неоднозначно толкуется переводчиками, в том смысле, что между предназначением воина и предназначением людей других сословий проводится глубокое различие. Принимая во внимание центральную значимость смерти как для буддийского учения, так и для бусидо, остановимся на данном вопросе подробнее.

      Двое переводчиков утверждают, что Мусаси имел в виду следующее: люди иных, помимо воинского, сословий, предпочитают смерть жизни только тогда, когда долг или страх навлечь на себя позор заставляют их поступать так. С точки зрения грамматики такое прочтение возможно, но Мусаси явно имеет в виду не это. Один переводчик вообще меняет смысл последней строки на противоположный: что якобы Путь воина и пути других сословий совершенно различны. Представляется, что подобные прочтения сложились под влиянием тех самых предубеждений, которые Мусаси как раз и отвергает.

      В оригинале Мусаси перечисляет: монахи и монахини, крестьяне и «даже те, кто ниже их», то есть ремесленники, торговцы, отбросы общества и неприкасаемые. При жизни Мусаси древняя японская сословная система была в высшей степени статичной и указом властей превратилась в фактически