Я всё это выдумал. Роман Казимирский

долгого перелета, я первые несколько часов чувствовал облегчение, однако вскоре мигрень вернулась, и я так и не смог от нее избавиться, хотя закинул в себя целую горсть таблеток. Помня о том, что уже успел натворить своим писательством, я решил не испытывать судьбу в очередной раз и сочинить что-то безобидное, о букашках-таракашках, например. Но здесь возникла неожиданная трудность. Стоило мне начать повествование о жизни героической землеройки, как у меня сломался карандаш. Наточив его, я попытался продолжить, но он сломался снова. Сначала у меня возникла мысль, что я его где-то уронил, и у него внутри сломался грифель, но история повторилась и со следующим карандашом. Дорогая ручка, которая служила мне верой и правдой несколько лет, вдруг отказалась писать, и тут я испугался. Неужели все так серьезно – и сама Вселенная не позволяет мне отклоняться от заданного курса? Чтобы проверить это предположение, я мысленно выстроил новый сюжет, в котором главная роль отводилась человеку, и карандаши тут же перестали ломаться, а ручка, как ни в чем не бывало, выдала несколько вполне удобоваримых слов. Вырвав из блокнота лист, я скомкал его и в сердцах отбросил в сторону.

      Мне совсем не хотелось наступать на одни и те же грабли, но каждая минута, проведенная без дела, доставляла мне невероятные страдания – мозг, словно почуяв близость наркотика, выдавал такие волны головной боли, смешанной с периодическими приступами тошноты, что я, наконец, сдался. В конце концов, зачем мучать себя, если итог, все равно, предопределен? У меня просто не было выбора – или писать, или сдохнуть. Понятное дело, что я выбрал первое. А кто бы поступил иначе на моем месте?

      Чтобы снять с себя ответственность, я полностью отключился от этой реальности и позволил своей руке действовать самостоятельно. Кто-то назовет это малодушием, но в тот момент такой расклад показался мне единственно разумным. К тому же я надеялся на то, что из этой затеи ничего не выйдет, и просто хотел избавиться от мигрени. Тем страшнее мне потом было читать плоды то ли своего подсознания, то ли фантазии демона, поселившегося внутри меня.

      Кристи

      Внешне простая жизнь обычно на проверку оказывается самой сложной, как жук навозник, рассмотренный под микроскопом. Вот он ползает у тебя под ногами, и тебе ничего не стоит раздавить его, однако ты и понятия не имеешь о том, какую замысловатую систему уничтожишь подошвой своих мокасин. Возможно, это насекомое даже сложнее, чем ты со всем твоим внутренним миром и надеждами на светлое будущее, мечтами о большом доме и несколькими гектарами земли, покрытой ровным газоном. В центре этого зеленого ковра – одинокое раскидистое дерево, под которым ты хочешь отдыхать с книгой, как какая-нибудь Алиса. Потом мимо пробежит белый кролик с часами, но ты его не заметишь, потому что только что раздавил жука. Обидно.

      Главной проблемой Кристи была ее неспособность выражать свои желания. Всю жизнь она напоминала пресловутого осла, который умер, так и не приняв окончательного решения.