Девяносто третий год. Виктор Мари Гюго

Все по-прежнему шло хорошо; только море становилось более неспокойным благодаря соседству Корбьера.

      В начале одиннадцатого часа граф Буабертло и шевалье Лавьевилль проводили пассажира в крестьянском костюме в отведенную ему каюту, то есть в собственную каюту капитана. Прежде чем войти в нее, он сказал им, понизив голос:

      – Вам известно, господа, – только это тайна, величайшая тайна, молчание до самого момента взрыва! – Вам одним известно здесь мое имя.

      – Мы унесем его с собою в могилу, – ответил Буабертло.

      – Что касается меня, – сказал старик, – то я не назову его, хотя бы мне угрожала смерть.

      И затем он вошел в свою каюту.

      III. Смешение дворянства и разночинства

      Капитан и его помощник снова поднялись на палубу и стали, разговаривая, прохаживаться по ней. Темой их разговора был странный пассажир.

      – Мы вскоре увидим, каков он в роли вождя, – прошептал Буабертло на ухо Лавьевиллю.

      – Пока мы знаем только, он принц, – ответил Лавьевилль.

      – Да как сказать.

      – То есть во Франции-то он просто дворянин, но в Бретани – принц.

      – Так же как Тремуйли и Роганы.

      – Он, кстати, в родстве с ними.

      – Но во Франции, при дворе короля, – продолжал Буабертло, – он такой же маркиз, какой я граф, а вы шевалье.

      – Ну, двор-то этот теперь далеко. Про него можно, пожалуй, сказать: поминай как звали.

      После некоторого молчания Буабертло продолжал:

      – Что делать! За неимением французского принца, приходится довольствоваться принцем бретонским.

      – За неимением дроздов… нет, за неимением орла, удовольствуемся вороном.

      – Коршун бы, по-моему, лучше, – проговорил Буабертло.

      – Конечно! Все же когти и клюв! – согласился Лавьевилль.

      – Посмотрим.

      – Да, – продолжал Лавьевилль, – пора, наконец, чтобы явился настоящий предводитель. Я согласен с мнением Тентеньяка, что все, что теперь нужно, это – предводитель и порох. Видите ли, капитан, я знаю почти всех возможных и невозможных вождей; бывших, настоящих и будущих: но ни одного из них я не считаю той умной головой, которая нам теперь необходима. В этой чертовской Вандее необходим генерал, который был бы в то же время и прокурором. Нужно надоедать врагу, оспаривать у него каждую мельницу, каждый кустик, каждый ров, каждый камешек, дразнить его, пользоваться всем, следить за всем, беспощадно убивать, запугивать, не знать ни сна, ни покоя. В настоящее время в этой мужицкой армии встречаются герои, но нет вождя: Д’Эльбе – ничтожество. Лескюр[21] – болен, Боншан[22] – склонен всех миловать и щадить; он чересчур добр, а это неразумно. Ларошжаклен[23] превосходен, как второстепенный деятель; Сильц недурен в открытом поле, но не годится для партизанской войны; Кателино[24] – наивный извозчик, Стоффле[25] – хитрый лесной

21

Лескюр Луи Мари (1766–1793) – французский политический деятель, маркиз, один из вождей восстания в Вандее. Был тяжело ранен в бою и при отступлении умер.

22

Боншан Шарль Мельхиор Артур (1760–1793) – французский дворянин, маркиз, в качестве волонтера принимал участие в войне за Независимость Соединенных Штатов. Во время восстания в Вандее был избран крестьянами вождем одного из отрядов. Скромность и военный талант принесли ему непререкаемый авторитет у восставших. В битве при Шалэ 17 октября 1793 г. был смертельно ранен и вскоре скончался.

23

Ларошжаклен Анри (1772–1794) – французский дворянин, принимал деятельное участие в восстании в Вандее, возглавив его после смерти д’Эльбе. Убит в сражении при Нуалье.

24

Кателино Жак (1759–1793) – один из вождей восстания в Вандее, обнаружил блестящие военные способности. После взятия Сомюра провозглашен «главнокомандующим католической королевской армией». Погиб при штурме Нанта.

25

Стоффле Никола (1751–1796) – один из руководителей восстания в Вандее, после смерти Кателино возглавил восстание. Попал в плен к республиканцам и был расстрелян.