Охота на Вепря. Дмитрий Агалаков

одно дело, а от Кузьминки, – кивнул влево, – совсем другое!

      – Да не от Переволоков и Кузьминки, любезный, прямо-таки отсюда и глядеть, – уточнил я.

      – От этого самого места? – спросил тот и кивнул себе под ноги. – От «Кобыльего хвоста»?

      – Ну, разумеется, – как ни в чем не бывало подтвердил я. – От него!

      – Да вот эта, – ответил с ходу первый купчишка и вновь полоснул воздух широкой ладонью в сторону запада. – Коли поторопитесь, то впереди сани увидите, вот за ними и езжайте, только не отстаньте, они вас ровнехонько к Симбирску и приведут! Только у тех господ кони-то – у-ух! Залетные! Ваши, как я погляжу, – со знанием дела прищурился он, – тоже неплохие, а?

      – Огонь, а не кони, – сурово ответил Степан. – Еды бы нам взять, Петр Ильич?

      – Сходи, купи, – сказал я и полез в кошелек за деньгами. – Да поскорее.

      – Дай вам Бог доброй дороги! – с поклоном бросил первый купчишка, поклонился нам и второй, и они, спустившись по лесенке, пошли к своим саням.

      – Благодарствую! – не сразу бросил я им в спину.

      Уже через четверть часа мы гнали наши сани по едва различимой дороге, занесенной снегом, вперед. Но полозья саней, летевших впереди нас, четко указывали направление. И вскоре, оказавшись на высоком холме, по краю которого проходила дорога, Степан крикнул:

      – Петр Ильич, глядите же! Внизу! Тпр-ру! – приостановил он коней. – Глядите, глядите!..

      Я тотчас же посмотрел влево: там, под холмом, уже проделав путь и скатившись с этой горы, по заснеженному полю вперед уносились сани. В полумили от нас! Ночь была светлой – сани шли по лунному серебру, выстлавшему снега, на запад. Это несомненно был купец Кабанин и три его казака: Никола, Микола и Вакула. «Это его псы цепные, – вспомнил я слова майора Жабникова. – Янычары! Порвут на части, фамилии не спросят!»

      – Поотстанем, Петр Ильич? – спросил Горбунов.

      – Поотстанем, Степа, – согласился я.

      Нам стоило переждать – никак не выдать себя, не выдать погони!..

      Волей-неволей, в силу данного мною слова и вдруг родившихся чувств, я устремился в объятия самого опасного приключения в моей жизни! Потому что моим врагом был человек сколь богатый и влиятельный, столь безжалостный и жестокий. И чем дольше мне выпадет преследовать его, знал я, тем придется быть осторожнее. Если бы Дармидонт Кабанин узнал и десятую часть моих планов, то приложил бы все усилия к тому, чтобы незамедлительно убить меня!..

      2

      Спустя двое суток мы подъезжали к Симбирску. Эти два дня и две ночи нам стоило больших трудов уходить от внимания неприятеля, отставать и догонять его, незаметными хорониться в тех же селениях, что и он. Моего напарника казаки Кабанина знали по делам его – по сильным рукам и несгибаемой воле. Заметь они его, сразу бы поняли: нечисто дело! Следят за ними! Вынюхивают! Но Степан хорошо справлялся с обязанностями охотника – того охотника, что идет по пятам за страшным и опасным медведем, еще не зная, кто завалит кого и когда.

      И вот я стоял под вокзальными